Шины исправно отматывали километры — десять, двадцать. Горы стали загибаться к югу, и теперь медленно удалялись. Слева снова пошли леса, но не такие густые. А вот и засеянное поле, значит, все, конец диких земель, и начались вольные. Или, как предпочитали называть это местные жители, торговая область.
— А вот это плохо, — останавливая машину, произнес Константин. — Очень плохо.
Он открыл дверь и выбрался на подножку, чтобы лучше разглядеть происходящее.
По явно перенесшему бедствие поселку ходили люди. Они стаскивали трупы к огромной поленнице, которую организовали прямо за околицей. Пара человек повернулась, чтобы посмотреть на остановившиеся машины, после чего с равнодушным видом отправилась дальше, заниматься своим скорбным делом.
Поскольку никто в них стволами не тыкал, Константин решился. Махнув рукой Ладе, мол, продолжаем движение, он уселся за руль и повел грузовик прямо к погребальному костру. Какая местным разница — пятеркой трупов, больше пятеркой меньше. Вот и пристроят приятелей Горда.
Остановив машину метрах в десяти, Константин, прихватив карабин, спрыгнул на траву и направился к высокому седоватому мужику с длинной тощей бородой, который заинтересованно наблюдал за ним из-под накинутого на голову темно-синего капюшона. В руках он держал посох с камнем в навершении, что ясно указывало, он — ведун.
— Мир тебе, путник, — произнес он, когда Воронцову оставалось пройти чуть больше трех шагов.
— И тебе мира, ведун, — ответил Константин. — Что здесь произошло?
— Страшное тут случилось, — наконец, произнес ведун, пристально изучая гостя.
Он сделал знак, и его глаза засветились золотом, подобное Воронцов уже видел, именно так его сканировала Аиша. Наконец, золото исчезло, и на бывшего детектива уставились вполне себе обычные карие глаза.
— Прорыв тьмы тут случился, вчера в полдень, — ответил старец. — Невероятно, но это правда.
— Я верю тебе, поскольку во второй машине сидит раненый наемник, который угодил в такой же спонтанный прорыв в полсотни километров отсюда. Его товарищи вон, в кузове, лежат. Я пристрою их на ваш погребальный костер?
— Конечно, — благосклонно кивнул ведун, — все убиенные должны уйти к богам. Ты хороший человек… — он вопросительно уставился на Константина, держа паузу и вынуждая его назвать имя.
— Странник.
— Ты обманываешь и не называешь своего истинного имени, или дарованного прозвища, но я не вижу в тебе тьмы, как, впрочем, и света, что очень странно. Хочешь сохранить имя в тайне, храни. Меня можешь звать Даном.
— Благодарю, что не настаиваешь, рано еще моему истинному имени звучать.