Но Борис к ее словам не прислушался.
– Садитесь, – сказал он. – И туфли снимайте.
Для сиденья подходил только стол. Двухтумбовый, высокий, массивный, из темного дерева, он был здесь единственным предметом мебели. Соня взобралась на него и сбросила туфли. Сколько ждать, пока они высохнут, и высохнут ли вообще в этом холодном помещении, было непонятно.
Но это ей было непонятно. Борис же взял газету, которая лежала на краю стола, и разнял на листы. Газета, советская еще, пожелтела от времени, на первой полосе видна была фотография Брежнева. Борис присел на корточки и, смяв, затолкал два листа в Сонины туфли. Потом взял ее ногу и обернул газетным листом так, что она словно в сапоге оказалась. То же самое он проделал со второй ее ногой и вторым газетным листом, и проделал так умело, будто занимался этим всю жизнь. Потом поставил обе ее обернутые ступни себе на ладони и сказал:
– Надеюсь, вы не простудитесь.
– Конечно, нет!
Наверное, Соня произнесла это с такой горячностью, что он едва заметно улыбнулся. Она увидела это потому, что он смотрел на нее снизу и зимний свет, льющийся из стрельчатых окон, проникал в его глаза, в их загадочные сумерки. Если его ладони прожигали ей ступни сквозь газету, то этот взгляд прожег ее всю насквозь.
Может быть, он почувствовал, как она вздрогнула. Но продолжал держать ее ступни на своих ладонях.
– Как это вы умеете… газетами оборачивать… – пролепетала она.
– Дед научил.
Она была смущена и потрясена, но и его голос не звучал совсем уж спокойно.
– А!.. – не зная, что сказать, проговорила Соня.
– У него был лагерный навык.
Борис убрал ладони из-под ее ступней и встал. Теперь она смотрела на него снизу и его глаза снова были для нее непроницаемы. И волнения в его голосе больше не слышалось.
– Его репрессировали? – спросила Соня.
– Просто посадили. Он был бухгалтер в стройтресте, воровали там люто, что-то не сошлось в накладных, и его сделали крайним. Во всяком случае, так он говорил. И всю жизнь считал, что ему повезло.
– Почему?
Ее волнение не прошло, но ей было интересно слушать Бориса. Он втягивал ее в круг своих слов мгновенно.
– Через год в этом стройтресте велено было обнаружить гнездо троцкистов. Так что он вовремя ускользнул от расстрела. Хотите, поднимемся наверх, пока туфли сохнут? Выберете себе рабочее место.
Взяв подмышки, он снял ее со стола. Идти в газетных обертках оказалось удобно. И так же удобно было подниматься по винтовой лестнице, которую Соня только теперь заметила в углу.
– На карниз не вставайте, – предупредил Борис, когда поднялись по этой лестнице на уровень стрельчатых окон. – Он на соплях держится.