Рафик находил свое существование в рыночной экономике вполне сносным, к тому же он мог позволить себе помогать другу, которого всегда ценил. Он даже не мог понять до конца, что более всего ценит в дружбе с Баскаевым — его талант или своё участие в нем. После диалектических размышлений на подобные темы он всегда приходил к выводу, что, скорее всего, и то, и другое. Сегодня он захотел сделать что-то приятное и для любимого детища Баскаева, его театра и артистов. Он решил, что должен дать ребятам возможность выступить у себя в доме.
В большой зале шли приготовления. Даже сделали декорации, хотя все понимали, что «Золото Колаксая» — это не завершённый спектакль.
— Спасибо, Рафик, что ты нас понимаешь, — прочувствованно говорил Коля.
— Не стоит благодарностей. Вы так давно не выступали, мне будет приятно оказать вам такую маленькую услугу, — почти торжественно отвечал Рафик, про себя думая: «чёрт, как же все-таки приторно это звучит».
— Катя будет играть Марину. Вместо Ларисы. Знаешь, ведь она нашлась. Её нашли через два дня на дороге, она ничего не помнила, и вот только последние несколько дней стала вспоминать свое имя, но о том, что с ней произошло, все равно не помнит, и сейчас лежит в больнице.
— Много совпадений. Не буду тебе сейчас ничего говорить, чтобы ты не расстраивался. Думай о спектакле.
Коля надел жёлтые просторные шаровары и прозрачную белую тунику. Веки оттеняли золотые тени с чёрными стрелками. Импровизированный занавес открылся, действо началось. Золотой дождь лился с потолка, переливаясь в свете фонарей. Вместо прожекторов были старомодные фонари, которые освещали сцену тусклым желтоватым цветом. «Танцующие в темноте», подумалось Рафику.
«Что мы, собственно, понимаем в искусстве, если не умеем его творить так, как эти бедные актёры? Мы можем только потреблять. Но можем ли до конца почувствовать дрожание руки или неверный шаг? Вот сейчас Коля перестал нервничать и полностью отдался движению. Для него перестал существовать этот злобный мир, где убивают самых талантливых, где за мечту необходимо бороться ежесекундно. А ведь он счастлив на сцене. И Катя, такая чистая, тонкая, в чёрно-красной тунике. Я должен помочь этим ребятам. Ради тебя, Лёня». Он сам не знал, почему обратился с последней фразой к своему другу.
…Катя стирала грим с обессилевшего Коли. Он полулежал на кресле, укрытый полотенцем. Рядом на небольшом диванчике сидел Рафик. Когда они остались одни, Рафик начал быстро говорить:
— Кстати, я тут порылся в прессе, нашел любопытную статейку почти годовой давности. А заметка об Оксане Стаценко. Она писала с Глебом совместно либретто ко многим спектаклям. У меня такое ощущение, что она и Лёне подбрасывала идеи. Во всяком случае, Лёня и Глеб иногда мыслили одинаково. Вот сравни спектакли «Упырь» и «Жених». Впрочем, это народный сюжет. Отвлекся, — Рафик говорил короткими, чёткими фразами, словно рубил поленья для печки, — Стаценко убили несколько месяцев спустя, после смерти Глеба Сурковского. Сплошные смерти. Сериал. Корсуков закрыл дело об убийстве. Но он так не думает. Отважный малый. Он помог мне раздобыть сведения об этой Стаценко. Сделали запрос в психиатрическую клинику. И ты знаешь, буквально следом за мной пришел какой-то товарищ и он тоже интересовался этой Стаценко. Девочки сообщили потом. Знаешь, конфетки-цветочки. Так что непонятно, с кем мы тут играем. Товарищ не просто посмотрел истории болезни. Девочек я не стал мучить на тему, на каком основании приходят дяди и читают то, что является врачебной тайной. После прихода этого кадра исчезли её дневники. Был у них там метод такой — вести дневники. Кстати, диагноз — «вялотекущая шизофрения». Но тут я