Что же представляет собой эта идентификация в месте, в котором, казалось бы, должна существовать объектная любовь, – гетеросексуальность г-на Х и вагинального мужчины, гомосексуальность Гарольда в тюрьме:
[Перри] все еще говорит мне. что он любит меня. Многие ребята спрашивают меня, как он, как мне это нравится. Не то чтобы мне это не нравилось: я не хочу делать этого в первую очередь потому, что мне это может понравиться. Знаете, если бы я сделал что-то подобное, я бы не мог. не мог смотреть на этого человека. Может быть, я бы сделал это, если бы мне не пришлось смотреть на этого человека. Я бы никогда так не сделал, если бы мне пришлось смотреть на этого человека. Мне очень весело с Перри. Он начинает ругаться: я, правда, подтруниваю над ним за то, что он перенял это у меня (Lindner, 1945, p. 139).
Из отчетов о Гарольде невозможно узнать, кто что сделал и кто есть кто. Один из его постоянных и наиболее проблемных симптомов (в связи с чем у него были операции) состоит в том, что он не может полностью открыть свои глаза; как бы подразумевается, что не только он не может четко видеть, но и мы тоже не можем. Эта неопределенность распространяется на его гендер и, вероятно, является одним из аспектов его сексуальных отношений с сестрой. Во время инцеста со своей сестрой в детстве он ласкает свой член, чтобы показать ей «и себе», как он говорит, что он лучше ее. Его отец издевался над ним, говоря, что это у его сестры должен был быть пенис.
Мне кажется, что конкретные объекты идентификации являются вторичными по отношению к самому процессу идентификации. Я считаю, что есть два аспекта этого процесса, которые по-разному сбалансированы в разных контекстах и для разных людей. Первая идентификация – это реакция на травму; она подобна хамелеону и уберегает, а также, как утверждают Лиментани и Бренман, защищает от «первичного страха» или распада субъекта. Эта идентификация с тем, что называется «целым объектом», целостным человеком, но это не значит, что человек узнает самого себя, скорее, просто знакомое место. В этом идентификационном ответе на травму нет желания. Но желание присутствует во втором аспекте процесса – желании быть любимым правильным образом, что означает быть единственным, кто имеет значение. Именно поэтому эта идентификация никогда не работает. От этого нужно отказаться, потому что ребенок никогда не сможет снова стать Его Величеством Младенцем. Но более того, она никогда не работает, потому что субъект не является собой: для того, чтобы получить любовь, которую он требует, он стал своим «сиблингом-ребенком».