Стоит над рельсом, размечтался. Паровозный свисток «разбудил» его, очнулся Карпо, побежал домой.
Прибежал, подхватил тачку, мобилизовал с собой домашних — жену, Марью, старшего сынишку Никиту прихватил, подались за посадку к насыпи. Взвалили с трудом рельс на тачку, везут. Ульяна попыталась охаить Карпову находку — мол, «горбатая рельса, куда она…», но он резко пресек и не допустил обсуждения. «Зато крепкая. А горбатая — разогнуть можно, это не человек, которого только могила выпрямит».
Везут, хекают. Карпо в оглоблях. На неровностях дороги мотает мужика из стороны в сторону, еле удерживает равновесие. Попадет колесо в выбоину — так всех и отбросит от тачки. Длинный, тяжелый груз, того и гляди, заденет концом кого. А не дай бог свалится да попадет кому на ногу — инвалид навеки. Но довезли благополучно, скантовали на землю — упала, бомкнула глухо тяжелая железина. Вздохнул Карпо облегченно, закрыл ворота: от чужих глаз подальше.
Теперь задача — выпрямить рельс. Поддел один конец под кухню, на другой, который торчал вверх, встал ногами, стал прыгать на нем Потрескивает кухня, пружинит рельс, но не разгибается.
— Что удумал, черт такой? — кричит на Карпа Ульяна. — Кухню развалишь. Для того ее делали, порались столько?
— Чек ругаться, иди лучче помогни.
Пришла, залезла на рельс к Карпу. Хоть и весу у нее пуда три, не больше, а все же помощь. Принялись вдвоем прыгать под Карпову команду. Прыгали, прыгали, пока не выворотился угол кухни. Полетел рельс в одну сторону, а Карпо с Ульяной — в другую. Хорошо — легко отделались, не ушибло рельсом. Ульяна только коленку сбила. Пошла в дом, захромала, ругает Карпа. А тот починяет кухню, а сам думает, куда бы еще приспособить рельс, чтобы выпрямить его. Думал, думал — придумал.
Прикантовал камень — возле шпал в заготовленное гнездо уложил его, чтобы не качался. Потом рельс подтащил, один конец занес на штабель, другой приподнял и бросил горбом на камень. Подпрыгнул рельс, бомкнул на всю округу, будто самый большой колокол на старой церкви ожил.
Постоял с минуту Карпо у затаившегося рельса и снова один конец занес на штабель, а второй приподнял и ударил о камень.
— Перестань, — крикнула Ульяна. — Придумал.
Карпо не обращал на нее внимания, заносил один конец рельса на шпалы, а другой приподнимал и бросал горбом на камень. Про себя считал — сколько раз ударил. На двадцатом ухекался, сел на камень отдохнуть, стал смотреть на рельс. И показалось ему, что кривизна стала меньше, обрадовался.
На другой день поднимали конец рельса они уже вдвоем с Ульяной, бомкали, пока не стемнело. И так — недели полторы. Соседи сначала недоумевали: что за звон несется по вечерам из Карпова двора? А потом узнали, привыкли и уже не обращали внимания. Если на окраине появлялся новичок и спрашивал, что это такое, отвечали просто: «Карпо с Ульяной рельсу распрамляють».