– Ворует, – объявил Лотар. – Как ты и предполагал.
Я одарил Хагура пристальным взглядом. В его глазах не было отрицания, только страх. Я вытащил нож.
– Только не перед храмом, – умолял он. Слезы струились по его щекам. – Я прошу вас, патри. Не позорьте меня перед богами.
Он схватил меня за ноги, склонив голову и всхлипывая.
– Ты уже опозорен. Неужели ты думал, что мы не узнаем?
Он не отвечал, только молил о пощаде, пряча лицо в моих сапогах. Я оттолкнул его. Наши взгляды встретились.
– Семью не обманывают.
Хагур быстро закивал.
– Но однажды боги проявили и к нам милосердие, – продолжил я. – Так же поступают и Белленджеры. – Я спрятал нож в ножны. – Встань, брат. Раз ты живешь в Хеллсмаусе, ты – часть нашей семьи.
Я протянул руку. Хагур смотрел на меня недоверчиво, будто боясь угодить в ловушку. Я шагнул вперед, поднял его на ноги, обнял.
– Но милость мы даруем лишь однажды, – прошептал я ему на ухо. – Запомни мои слова. На следующий год будешь платить двойную десятину.
Хагур отстранился, кивнул, поблагодарил меня, а потом развернулся и, спотыкаясь, бросился прочь. Он больше не станет обманывать. Он запомнил, что он – семья, а своих не предают.
По крайней мере, я так думал.
Я снова вспомнил Пакстона и слова провидицы.
«Они идут за вами».
Пакстон был настоящей помехой, кровососущей пиявкой, распробовавшей вкус вина. Но мы разберемся с ним так же, как разбирались со всем остальным.
Падальщики ушли. Ушли с нашими припасами.
– Ушли? – спрашивает он. Я киваю. Он умирает у меня на руках. Еще чуть-чуть, и от него останется лишь прах, пепел и призрак величия. Он вкладывает карту мне в руку.
– Вот где скрывается истинное сокровище. Отведи их туда. Теперь все зависит от тебя. Защити их.
Он обещает, что там есть еда. Обещает, что там безопасно. Он говорит это с тех пор, как упали первые звезды. Я не знаю, что такое безопасность: я никогда не видел спокойных времен. Он из последних сил сжимает мою руку.
– Что бы ни случилось, чтобы бы ни пришлось тебе делать, никогда не сдавайся и не сбивайся с дороги. Не в этот раз.
Я обещаю, что сделаю, как он просит: не хочу, чтобы в свои последние минуты он верил, будто все его усилия и жертвы пропали даром.
– Забери мой палец. Он – единственный ключ.
Он достает из жилета бритву, протягивает мне. Я качаю головой. Я не могу так поступить с собственным дедом.
– Давай же, – приказывает он. – Чтобы выжить, тебе придется делать вещи и похуже. Тебе придется убивать. А это, – говорит он, глядя на свою руку, – ничто.
Как я могу ослушаться? Он – главный командир. Я смотрю на тех, кто нас окружает, на запавшие глаза, на лица, покрытые грязью и страхом. Я мало кого знаю.