Готово, Грег закрыл глаза.
Я бесшумно поднимаюсь, беру статуэтку и осторожно подхожу к дивану. Поднимаю руку, чтобы проломить ему череп.
Грег открывает глаза.
В момент удара ему удается увернуться, но я попадаю по больному плечу. И вероятно, у меня получается раздробить ему ключицу. Он орет и резко вскакивает на ноги. Бросается на меня. Он весит под сто килограммов, и я отлетаю к стене. У него действует только одна рука, но он гораздо сильнее меня. Он наваливается на меня всем телом, я задыхаюсь, не могу пошевельнуться. Я сдаюсь.
– Ты за это дорого заплатишь, сучка! – шипит он. – Очень дорого!
Здоровой рукой он тащит меня по коридору и запихивает в шкаф.
– Клянусь, ты об этом пожалеешь! Нет, об этом пожалеет Из!
Он хлопает дверью, и я падаю на пол.
Еще одно поражение.
Я прячу лицо в ладони.
Господи, в чем я перед Тобой провинилась?
* * *
Я меряю шагами свои девять квадратных метров. Как дикое животное, бьюсь об стены. Меня раздирают ненависть и печаль, горькое чувство предательства.
Я схожу с ума.
Колочу матрас, стол, стулья. Мой сокамерник вжался в свою койку и в ужасе на меня смотрит, боится, что я вымещу свою ярость на нем.
Правильно делает, что боится.
Мне нужно кого-нибудь ударить, изуродовать, выпустить наружу свое страдание, которое мешает мне дышать. Но бью я стену. Пока наконец мне на помощь не приходит боль.
Тогда я падаю на нары и накрываю голову подушкой.
Тама… Я должен увидеть твое лицо! Услышать, что ты все еще меня любишь. Любишь только меня. Что не можешь без меня жить.
Я должен знать, что ты меня ждешь, что я кому-то нужен.
Я должен знать, что что-то значу для тебя, что что-то для кого-то значу.
Ты должна мне сказать, что ты меня не предавала.
Ты не могла так со мной поступить! Только не ты, Тама…
Прошел час, я снова на ногах. Моя правая рука вся в крови, я не могу пошевелить пальцами. И тогда я слышу какой-то шум. Он нарастает, приближается, распространяется по коридорам, будит камеру за камерой.
Я слышу голоса, звуки, шаги. Слышу боязливое перешептывание.
Что-то произошло. Но в тюрьме постоянно что-то происходит.
Я закуриваю и подхожу к окну. Я вижу, как на носилках выносят какого-то заключенного, он до подбородка накрыт белой простыней в пятнах крови. Он слишком далеко, я не могу различить его лица. Да и какая разница.
Его зарезали, он умрет.
Повезло.
* * *
Мне было шестнадцать, и я уже не знал, как жить дальше. В школу я больше не ходил и проводил время на улице и в барах.
Мне было шестнадцать, и я уже совершил убийство.
Вернее, это была самозащита, ведь убивать Даркави я не планировал.