– Хорошо горит, – удовлетворённо сказал Поликарпенко. – Молодцы, ребята, классно сегодня поработали.
* * *
Утром Нина Захаровна ехала в пригородном автобусе. Там только и разговоров было, что о нападении на чей-то дом и страшный пожар. У неё не было никакого предчувствия. И только подъехав к своему дому, она поняла, что сгорел её дом. С криком она бросилась искать мужа. Она увидела его лежащим на улице недалеко от входа. Она кинулась к нему, окровавленному, в обуглившейся, закопченной одежде… Он был жив. Оказывается, спортивная закалка, природная выносливость и жажда жизни сделали своё дело. Очнувшись в горящем доме недалеко от дверей, он усилием воли заставил себя переползти через порог и отползти как можно дальше от пожара. Этим он спас себе жизнь.
Врачи «Скорой помощи», увозившие его, ничего не обещали жене. Тем более не обещали лечащие врачи в больнице. Обширная политравма: разрывы внутренних органов, внутренние кровоизлияния, переломы костей, ожоги…
– Посмотрим, каковы его внутренние резервы, – сказал врач реанимации, – если организм будет бороться за жизнь, надежда есть.
Ожог дыхательных путей не давал ему возможности свободно дышать. Петра Пантелеевича подключили к разным трубочкам и системам. В реанимацию никого не пускали. Жена и сыновья ждали развязки в коридоре. Нина Захаровна молилась: «Господи, оставь мне его…»
Мощный организм выстоял, не поддался болезни. После долгих дней беспамятства Пётр Пантелеевич очнулся. С того дня он пошёл на поправку. У врачей не оставалось сомнений в том, что они вырвали его из лап смерти, но каковы будут последствия травмы, как это скажется на его здоровье, сказать не мог никто.
Следователи взяли его показания о том злосчастном вечере. Семешко всё рассказал, как было, назвал фамилию Поликарпенко. Тот на следующий день прибежал к нему в палату.
– Да как ты смеешь на меня поклёп возводить? – громко кричал он, чтоб его слышали все больные, медперсонал и посетители. – Да я бандитов брал, я простреленный весь! Да я на тебя в суд подам за клевету! Попробуй доказать свои измышления – не докажешь!
Потом он наклонился к Семешко и уже только для него тихо произнёс:
– Урою, гада! Запомни: не жить тебе, если лишнее варнякать будешь.
Вскоре Поликарпенко пошёл на повышение, побыл недолго в областном управлении внутренних дел, а затем его перевели в Киев. Он стал недосягаем. Пётр Пантелеевич так и не смог добиться наказания виновных. Дело закрыли, осталось только пепелище вместо их загородного дома.
Выйдя из больницы, Семешко долго ходил с палочкой. Часто болела голова. Он уже не мог поехать за город на свежий воздух. Сидел в городской квартире, в бетонной клетке. Было много свободного времени. Что-то делать по дому он почти не мог – быстро уставал. Читать тоже было трудно – болела голова. Врачи советовали первое время беречь себя, не перенапрягаться, а потом организм окрепнет и всё вернётся в свою колею.