А ещё кузнечики, божьи коровки…
Так летели дни. Изредка, когда у родителей выпадало свободное время, они ездили к морю. Тёплое летнее море – вовсе не то, холодное, на берегу которого вырос Август. Здесь можно было бултыхаться в воде хоть целый день – и не замёрзнуть. Он плавал, нырял, плескался, солёная морская вода попадала в рот, нос, уши – но Август был счастлив. Море, солнце, песок, рядом мама и папа – что ещё надо ребёнку? Бронзовый морской загар ровным слоем лёг на его тело. А морская вода была так чиста и прозрачна, что Август, заходя в море, видел дно и свои ноги, идущие по нему…
Но эти праздники – поездки на море – были не так часты. Обычными были будни. Операции, стоны раненых, кровавые бинты… Особенно страшно было, когда приходил санитарный эшелон и привозил новых раненых. Август убегал, прятался и только изредка выглядывал в больничный двор, где принимали раненых. Он не хотел видеть мучений, не понимал, за что страдают эти люди, почему взрослые мужчины кричат от боли. Зачем всё это? Неужели нельзя жить без этого?…
С приходом санитарных эшелонов с фронта военные хирурги сутками не выходили из операционной. Лаура Линде была особенным хирургом. Годы занятий ненавистной скрипкой не прошли даром: у неё развилась необыкновенная чувствительность кончиков пальцев, что давало ей возможность выполнять на операционном столе самую ювелирно тонкую работу. Ей поручали самых тяжёлых и почти безнадёжных больных. Своими тонкими, чувствительными пальчиками она могла проникнуть туда, куда её коллеги-мужчины не смогли бы добраться. И зашивала раны искусно, оставляя минимальные рубцы.
– Штопать ты у нас мастерица, – говорили ей врачи госпиталя, все они были мужчинами, но признавали, что Лауре подвластно в их ремесле то, чего не достичь им.
Медсёстрами в их госпитале работали не только немки, но и местные жительницы – крымские татарки. Август боялся этих черноволосых женщин, гортанно перекликавшихся между собой на непонятном ему языке. Особенно ему становилось страшно, когда он ловил на себе их взгляд. Видя, что его бесцеремонно рассматривают, он старался исчезнуть. Ему было не по себе под прицелом чёрных глаз.
Август постоянно находился среди взрослых. Детей в их госпитале не было, а выходить за его пределы ему строго воспрещалось. Конечно же, ему очень хотелось побывать там, куда ему было нельзя. Но добропорядочный немецкий мальчик не мог ослушаться старших. Поэтому, постоянно находясь среди взрослых, он поневоле становился слушателем и свидетелем их разговоров и ссор. Самое неприятное, что стали ссориться его родители. Его отец, Пауль, обычно молчаливый и сосредоточенный на своей профессии, стал упрекать жену Лауру в том, что ей оказывает знаки внимания их общий коллега Дитер Мюллер.