...Некоторое время они шли молча. Дождь перестал, женщины отряхнули зонтики и спрятали их.
— Куда мы идем? — спросила наконец Ира.
— Туда, где меньше людей, в парк.
— Вы полагаете, люди могут помешать нам? — в голосе Иры звучала ирония.
— Не хотелось бы, чтобы нас видели вместе, — отрезала Фастова. «Ничего, сейчас ты услышишь, кто ты и что ты, — подумала Мария Никифоровна. — Я тебя навсегда отважу».
Они вошли в парк, свернули на боковую аллею, и здесь Фастова начала атаку.
— Мне хочется надеяться, у вас хватит ума понять: женщина вашего образа жизни и поведения, — она сделала ударение на последних словах, — никогда, понимаете, никогда не станет женой моего сына! А раз так, оставьте его в покое.
— Предложите это Лёне, — спокойно посоветовала Ира. Выстрел в десятку. С Леней Мария Никифоровна говорила многократно и безуспешно. Последний разговор состоялся накануне.
— Зачем тебе нужна жена с чужим ребенком? — возмущалась Мария Никифоровна. — Ведь она, наверное, даже не знает, кто его отец. И ты, такой интеллигентный мальчик, хочешь сам погубить свою жизнь. Опомнись.
— Я люблю ее, мама. Почему ты не хочешь меня понять? Спроси у Иры — она тебе скажет то же...
И вот сейчас Ира адресует ее к сыну. Они сговорились и решили свести ее в могилу. Обида захлестнула Марию Никифоровну, она с трудом сдержала себя и с достоинством продолжала:
— В отличие от вас Леонид считается с матерью. Вы должны прекратить травмировать его своими назойливыми притязаниями. Я поставила перед собой цель — оградить его от вашего влияния, и добьюсь ее, чего бы мне это ни стоило.
— Вы хотите навязать сыну свою волю и в своей слепой любви не замечаете, как усложняете ему жизнь. Я, разумеется, не подхожу вам — вас шокирует мое прошлое: ведь я не захотела жить с пьяницей. Но я имею право на жизнь, на любовь...
— Живите, любите, но только не моего сына, — надменно прервала ее Фастова.
— Мы сейчас реже видимся с ним, благодаря вашему воздействию... — Услышав это, Фастова просветлела: наконец ее мальчик внял голосу разума. — Но не торопитесь торжествовать, — продолжала Ира. — Мы все равно будем вместе, а вас прошу, по-хорошему, по-доброму прошу: не мешайте.
— Вы лучше займитесь воспитанием ребенка, чтобы он не пошел по пути своих родителей.
— Этим мы займемся с вашим сыном.
Мария Никифоровна задохнулась от гнева.
— Только через мой труп... Слышите, вы... через мой труп.
— Ну что ж, это тоже вариант, — криво улыбнулась Ира.
Потом Леня уже не мог точно вспомнить, когда появилось это щемящее чувство тревоги. Может быть, когда он подходил к дому и, привычно подняв голову, не увидел на балконе поджидавшую его мать. Тогда он успокоил себя: «Наверное, потушила свет и стоит у окна». Закрытая дверь угрюмо смотрела зеленым глазком и не открывалась на звонки. Он достал ключ и, чувствуя, как учащенно бьется сердце, вошел — теперь уже он не сомневался, — в пустую квартиру. «В кино ушла с тетей Надей на последний сеанс, ведь давно грозилась. Сейчас одиннадцать — скоро подойдет».