— Любовь Степановна, — обратился к Нестеренко Туйчиев, — еще четырех облигаций не хватает. Десятирублевых, — пояснил он.
— Вот все мои облигации, — Нестеренко протянула к ним руку, — по одной покупала, мои они, — она опять стала всхлипывать. — Не знаю, что вы от меня хотите, не знаю...
Рассказывая обо всем Соснину, Арслан сокрушался:
— Кто бы мог предположить, что все обернется новой загадкой? Когда узнал, что выигравшую облигацию предъявила Нестеренко, решил: всё, вышли на финишную прямую. Не тут-то было.
— Все равно это удача, — убеждал друга Николай. — Нестеренко ведь одна из таинственных женщин, от которой полностью открещивается Фастова. И именно у нее оказываются облигации. Нет, что ни говори, это здорово. Ты был прав. Облигации непосредственно связаны со случившимся в парке.
— Но где же тогда еще четыре облигации? Да и как вообще попали они к Нестеренко?
— Видимо, их отдала ей сама Фастова, — задумчиво произнес Соснин.
— У кого же тогда недостающие облигации?
— Спроси что-нибудь полегче, — рассмеялся Николай. — Придется ждать. Возможно, обладатель облигации придет за выигрышем. Знаешь, — оживился он. — Я не удивлюсь, если им окажется Юдина.
— Думаю, их всех что-то связывает. Только что?
После нескольких дождливых дней небо, наконец, очистилось от туч и выглянуло солнце. Не имея летней силы, оно не могло быстро высушить намокшие от дождя скамейки. Леня долго бродил по скверу, выбирая место посуше, но так и не нашел. Тогда он купил в киоске газеты, постелил их на скамейку вблизи ограды и сел. Он любил посидеть в одиночестве в сквере и наблюдать за снующими по улице людьми, определяя про себя их профессию и дело. Обзор отличный: прямо через дорогу отделение связи, рядом сберкасса и продовольственный магазин, чуть поодаль кафе.
Сегодня он ушел с последней пары. Теормех не его стихия. Да и профессия инженера не прельщала. Он неудержимо тянулся к литературе, искусству, но переубедить тогда маму не сумел. Чем дальше, тем большие трудности испытывал он в учебе, но мама оставалась непреклонной. С горем пополам тянул он лямку студента-технаря. И вообще с мамой последнее время ему было нелегко. Взять хотя бы Иру. Как ни пытался он вырвать ее из сердца, ничего не получилось. Не помогли и «инъекции» в лице Милы. Хорошая она девушка. Очень. Но его неудержимо влекла к себе Ира.
— Сидел он, дум великих полн, — внезапно услышал голос Алишера и обернулся. — Привет. — Алишер протянул ему руку. — Ты почему не в институте?
— Теормех, — в голосе Лени столько тоски, что Алишер рассмеялся.