Двадцать девятого декабря Кидо отправился в очередной раз в тюрьму Йокогамы, чтобы встретиться с Омиурой. Хотя снег не шел, небо было хмурым, дул холодный ветер. Кидо торопился, каждый раз, когда он ступал кожаными туфлями на холодный асфальт, доносился жесткий хлопок.
Его фирма вчера ушла на новогодние каникулы, да и в электричках стало мало людей. Никогда прежде Кидо не посещал тюрьму в это время года, поэтому как-то особенно чувствительно воспринимал этот визит.
Спокойствие конца года навалилось на него с тяжестью всех прожитых в этом году дней, добавив меланхолического настроения.
Как только Омиура вошел в комнату для визитов, он указал подбородком на Кидо и, широко раскрыв один глаз, сказал:
— Приветствую, господин корейский адвокат! Давненько не виделись.
Кидо чуть менее напряженно, чем прежде, ответил ему:
— И правда, давно.
Кидо слегка поклонился.
Хотя в предыдущий раз Омиура вызвал у него чувство гнева, почему-то больше он его не сердил. Кидо не чувствовал к нему никакой симпатии, Омиура больше не пытался его оскорбить, как в прошлый раз, и в этот момент Кидо захотелось даже улыбнуться.
— Вы неплохо выглядите.
— Не стоит шутить. Я еле-еле держусь.
— Я встретился с Макото Харой.
После этих слов Омиура на мгновение поджал губы и уставился на Кидо одним глазом.
— Вот как? Он только недавно отсюда вышел.
— Вы и для него работали посредником?
— Посредником чего?
Кидо промолчал, ожидая, что Омиура скажет.
— Не знаю, что он вам там наговорил, но я к этому не имею отношения.
— Это ведь другой человек, да?
— Кто?
Кидо проигнорировал вопрос Омиуры, который попытался притвориться, что не в курсе.
— Настоящий Макото Хара без сомнений свалил на него свое прошлое?
Услышав это, Омиура, словно от удивления, втянул щеки и улыбнулся Кидо с многозначительным видом.
— Так в результате, сенсей, вы так ничего и не поняли?
— Думаете?
Ухмыляясь, Омиура опустил взгляд, как будто ему было необыкновенно смешно.
Кидо переживал, что охранник будет записывать их беседу в журнал посещений, но потом понял, что беспокоиться не стоило. Профессиональное и совершенно невозмутимое выражение скучающего человека словно отключило его от разговора. Хотя их беседа для постороннего должна была звучать подозрительно, он почти ничего не писал.
— Ну, возможно, так оно и есть. Я знаю настоящее имя заключенного, который недавно вышел. Но теперь перестал понимать, кто такой Ёсихико Сонэдзаки. Вы написали в открытке…
Равнодушный к откровенному признанию Кидо, Омиура, казалось, нашел их беседу настолько утомительной, что собирался встать и уйти.