Если все было именно так, настоящий Дайскэ теперь должен был носить имя Ёсихико Сонэдзаки. Разумеется, при условии, что он не совершил после этого еще одну сделку.
И если он был еще жив…
Кидо почувствовал, как Макото Хара, забытый и в течение какого-то времени почти прекративший свое существование, вновь появляется в тексте на экране компьютера и обретает конкретные черты. Будучи юристом, он привык описывать произошедшее и людей, с ним связанных, при помощи слов, однако в отличие от документов, которые он предоставлял в суде, сейчас от него не требовалось намеренно сокращать написанное, поэтому он вносил все, даже мельчайшие подробности. Словно бы преданный член семьи покойного, который пытается после кремации собрать как можно больше праха того, кого когда-то любил.
Когда Макото Хара физически еще существовал в этом мире, его прошлое было предано забвению. Хотя, возможно, Хара намеренно пытался стереть его. Ведь для него, живущего в настоящем, прошлое было тяжким бременем, словно кандалы сковывающим его… Однако раз его физическая оболочка исчезла из этого мира, а женщина, любившая его, была готова все понять, не стоило ли теперь восстановить все, что касалось его и его прошлого…
Кидо не был уверен, следует ли называть человека, прошлое которого он воссоздает, Макото Харой. Прежде ему не давало покоя, что вся доступная информация представляет собой лишь обрывки, а теперь он чувствовал, как в такт с рождением образа Макото Хары и он сам собирает части себя воедино, постепенно становясь целостной личностью.
Кидо с невыразимой грустью осознавал, что его «детективное расследование» должно вскоре подойти к концу. Он остро ощущал этот надвигающийся момент, однако стоило ему представить, как одиноко он будет себя после этого чувствовать, его охватывала тоска.
Одиночество. Именно так. Чувство, которое сдавливало грудь все последнее время, он, не раздумывая, выразил именно таким словом.
В молодые годы он даже представить себе не мог одиночество человека в среднем возрасте, которое пронизывало его до самой глубины. Стоило чуть ослабить хватку, как он уже не мог остановить это холодное чувство, которое сразу же пропитывало его.
В такие моменты Кидо часто представлял себе Макото Хару, который лежал на земле и рыдал в том парке в Кита-Сэндзю. Ему казалось, что эта картина не связана со временем и местом, словно бы являясь частью какого-то мифа.
Броситься на землю именно здесь и сейчас и разрыдаться — это было шагом не обычного человека. Но Кидо чувствовал, что он тоже знает эту боль, когда щеку, прижатую к земле, царапает песок, смешанный с галькой, будто это произошло с ним.