— Но почему тогда соперник проникается с самого начала к предмету любви?
— Верно подмечено. Может, просто заблуждения? Ему тоже кажется, что есть соперник. А может, он является каким-нибудь гением или извращенцем.
— Тогда, выходит, Дайскэ меня полюбил в знак протеста против брата?
— Хм… прошу прощения, думаю, наш разговор ушел не туда.
Мисудзу смотрела в лицо Кидо, однако ее выражение с остатками улыбки было сложно прочитать.
— Вы серьезный человек, Кидо-сан, — сказала она.
— Думаете? Возможно, просто стараюсь таким казаться.
— У человека много разных сторон.
— Мы об этом тогда говорили, — заметил с улыбкой Кидо.
Он ни слова не сказал о своих предвзятых чувствах к братьям Танигути, вызванных тем, что ему не давала покоя Мисудзу. И при этом он почувствовал себя жалким обманщиком, когда завел разговор о Жираре, пытаясь скрыть их.
Мисудзу повернулась к окну, не говоря ни слова, она просто смотрела на безрадостные картины, сменявшие друг друга, пока вдалеке не показалась гора Фудзи. Затем, медленно повернувшись к Кидо, она продолжила:
— Со мной так частенько бывает. Не то чтобы мне не нравилась собственная внешность, но она всегда направляет мою жизнь не в ту сторону, в какую мне хотелось. Проблема в том, что я совершенно не умею использовать ее в собственных интересах.
— Понимаю. Наверное, бывает непросто.
— Но стоит мне об этом кому-нибудь рассказать, как читать нотации начинают мне: мол, я слишком открыто общаюсь с окружающими, поэтому и возникает превратное впечатление обо мне. Вот и с владельцем бара случилось то же самое. Он нагло зазывал меня к себе после работы. Когда я просто приходила в бар выпить как посетитель, он себе никогда такого не позволял.
— Не думаю, что проблема в том, что вы открыты в общении.
Мисудзу грустно улыбнулась, а затем спустя несколько секунд, будто в голову пришла удачная мысль, вдруг сказала:
— Весь последний год… мне нравился один человек.
— Вот оно что, — ответил Кидо спокойным тоном, хотя и сам поразился, насколько ее слова были для него неожиданными.
С одной стороны, он пытался справиться с этой новостью, говоря себе, что у нее вполне мог быть любимый человек, с другой — он понял, что с подросткового возраста так и не научился распознавать подобные чувства у женщин. Когда ему признавались, это всегда заставало врасплох, а слухи о том, кто и с кем встречается, были неожиданностью.
Он прекрасно понимал, что кроме той Мисудзу, которую он встретил в баре и с которой общался по поводу Дайскэ Танигути, есть еще одна. Зная, сколько у нее друзей в Сети, он наивно ревновал лишь к тем, кого знал, — к владельцу бара и братьям Танигути. Теперь же, благодаря упомянутому ею сопернику, с которым он никогда не встречался, Кидо чувствовал, как его фантазии о «другой жизни» с Мисудзу подстегиваются «треугольным желанием».