…и просыпался с новым его приходом.
Может, я схожу с ума?
— Небесное распятие ещё никто не переживал, — мрачно заявил вассал, в который раз вонзая в мою плоть — если этот мешок с костями можно было назвать плотью — остриё алонского клинка….
…и скрывался в полумраке темницы Седьмого Неба.
Обычно, когда клинок входил в мою грудь, дышать становилось сложнее. И только эти еле-заметные изменения в организме отвергали все законы норм, морали, физики и прочего. Одним словом, я не погибал.
Так они решили наказать меня. Жестоко, хладнокровно… беспощадно.
Однако, не мог признать, что… душа моя лишь крепла. Такова родовая сила; боль — моё оружие. Как же драматично.
— …скоро ты повидаешься со всеми, кого уничтожил, Азраиль. Даже после смерти миллиарды убитых будут приходить к тебе в Преисподней. Представь, что это заточение станет лишь глотком свежего воздуха. Представь, как ты будешь скучать по этим временам.
Проклятый день сурка.
Сурка, который даже в таком виде представлял настоящую угрозу Богам и их беспрекословной власти. Плевал я на правила Седьмого неба.
Вассал, уловив мою гримасу, лениво оскалился и безжалостно, медленно провел острием клинка по моему телу — от груди до живота. Теплая жидкость, что с прошлых порезов успела застыть коркой, тонкой струей выступила из раскрывшейся кожи и медленно стекла вниз.
Я скривил изуродованные губы и жалостливо застонал — нет, всё же боль была.
— Я не вижу страха в твоих глазах, Азраиль — протянул он с желчью в голосе, срезая мочку моего уха и бросая в собственный рот. — Я не вижу, как ты держишься за свою жалкую жизнь… но тварь, которая уничтожила мою планету, не должна испытывать покоя.
Всё повторялось. Любой другой сошёл бы с ума…
Но только не я.
Однажды, в один из таких бесконечно повторяющихся дней, вассал явился… не один.
Широкие ворота передо мной неспешно, со скрипом, раскрылись. Глаза мне вырвали, но мозг продолжал строить образы из воспоминаний, рисуя дверь и силуэты, проецируя их размеры по звукам шагов и измеряя силу по количеству Ауры.
За сотни лет в этом месте я успел запомнить буквально каждую деталь.
В темное сырое помещение вместе с вассалом вошёл Рафаил — один из семи Высших Богов. Он зашагал в мою сторону и молча опустился на колени передо мной. Худой, еле слышный, с осунувшимся лицом; он был словно… призрак.
— Приветствую тебя, Азраиль… — будничным, не предвещающим беды тоном обозначил он, высовывая из-под плаща худощавые пальцы и проводя передо мной линию.
Я поморщился, слушая, как линия воспламеняется.
— Боги забрали то, что принадлежало тебе, — голос его звучал еле слышно, хрипловато. — Я понимаю, ты хотел отомстить за своего сына, за свою дочь.