— Из Сашки начмиль, как из меня шпагоглотатель.
— Почему? — поинтересовался Голубь.
— Виду нет, — туманно пояснил Коновалов.
— Зато у тебя видок, — неприязненно проговорил Голубь. — Вчера опять у Черемухи на «малине» был?
— Был, — спокойно ответил Коновалов. — Вчера я у нее был, сегодня она у меня сидит. Душевно беседуем.
— Для этого дела работники у тебя есть, — сухо промолвил Голубь.
— Жукова ты Подопригоре отдал, — невозмутимо парировал Коновалов, — вместо убитого Неверковича какого-то гимназиста взял, у остальных по пять темнух каждый день...
— Хватит. Чтобы я тебя больше ни на одной «малине» не видел. Нечего с блатными в демократию играть. Тоже мне, явление Христа народу. Смотреть тошно было.
— Так ты тоже там был? — удивился Коновалов.
— Меня никто не видел. Давай, что по Шпилькину.
Шпилькин, в прошлом действительно парикмахер, был известен среди воров, как «пасер», «барыга», «темщик» — скупщик и сбытчик краденого. В период колчаковщины он был приговорен к расстрелу за фальшивомонетничество и этот факт своей биографии всегда патетически и многословно излагал при очередном задержании. Уже после изгнания Колчака он проходил по делам фальшивомонетчика Браницкого и бандита Китаева, приговоренных к расстрелу. Сам Шпилькин тогда отделался сущими пустяками. И вот он появился в Ачинске. Зачем?
— Хорошо, — Голубь вздохнул. — Готовь депешу в подотдел. Может, у них что есть по Парикмахеру. А пока — водить его, куда бы ни пошел. Упаси бог, если заметит.
В коридоре послышался шум, в дверь ввалился Стрелков. Тяжело дыша, проговорил:
— Тимофей Демьянович, здравствуйте. Я Шпилькина привез.
Голубь некоторое время непонимающе смотрел на него:
— Ты с ума сошел?
— Так если он на поезд садился! — отчаянно крикнул Стрелков. — Я что должен был делать?
— Где он?
— В камере. Сейчас его обыскали и в саквояже деньги нашли. Три тысячи без мелочи.
Когда Коновалов с работниками вернулся с обыска квартиры, где останавливался Парикмахер, было уже поздно. Выслушав Коновалова, Голубь велел привести Шпилькина.
Парикмахер сидел на стуле согнувшись и обхватив руками голову, мерно покачивался.
— Михаил Аронович, — Голубь закрыл саквояж, который он рассматривал, и убрал его со стола, — откуда у вас эти деньги? Вы слышите меня?
Шпилькин перестал качаться и устало опустил руки. На вид ему было лет пятьдесят. Длинный красный нос его блестел, глаза смотрели печально. Он прерывисто вздохнул и грустно проговорил:
— Откуда у вора могут быть деньги, гражданин Голубь? Вы такой умный на вид молодой человек, а спрашиваете такие глупости. Конечно же, украл.