— Не циник? — полюбопытствовала Елена Петровна.
— У молодых работников встречается, но это скорее кокетство. Как у первокурсников — блистание эрудицией. Помните, Елена Петровна, у нас присловье ходило на факе: «Как говаривал старик Жорж Санд...»? С годами проходит. Точнее, трансформируется в здоровый реализм. Может несколько грубоватый, если судить со стороны.
— Вот уже интересно, — оживился Борис Дмитриевич. — Ваш «грубоватый реализм» — отчего он? Не от того ли, что устаете сопереживать несчастным? Не от притупления чувств? Каждый день видеть обиженных... Привычка, а?
— Бывает, — согласился Виктор. — Недаром милицию попрекают толстой кожей. Только тут ведь иногда выбирать надо: сопереживать или помогать горю. Не всегда это одно и то же. Я раз дежурил — старушка скончалась. Нашли автобус, привезли тело к милиции, чтобы в морг отправить, бумаги разные оформить — а тут по телефону звонок: через две остановки женщину грабят. Час ночи. Патрульная машина на другом конце района, дежурная тоже на вызове. Других машин нет. Что делать?
— И вы поехали на грабеж в автобусе? А родственники? Вы им хотя бы объяснили?
— В двух словах. Времени не было.
Елена Петровна покачала головой:
— Да уж, действительно... здоровый реализм. Иначе не скажешь.
— Не мы виноваты, — пробормотал Голубь. — Я до сих пор помню, как внучки старушки на меня смотрели.
— Задержали грабителей? — после короткой паузы спросил Борис Дмитриевич.
Виктор вздохнул.
— Звонила пьяная девчонка. Она повздорила со своим приятелем и решила попугать его милицией. У нас частенько бывают ложные вызовы.
— Тяжело было? — участливо спросил Борис Дмитриевич.
— Здоровый реализм выручил, — усмехнулся Виктор. — Это же не единственная такая история.
— Нет, что ни говорите, вам нужен крепкий тыл, — назидательно проговорила Елена Петровна. — Тоже мне — Шерлок Холмс. Сопьетесь или станете бабником.
— Критический возраст уже прошел, — осторожно заметил Голубь. — И потом, мне поздно жениться.
— Это никогда не поздно, — запальчиво возразила Елена Петровна.
— Стать бабником или жениться? — осведомился Борис Дмитриевич.
— Прекрати, Борис! — окончательно рассердилась Елена Петровна.
Ее обычно добродушное лицо, тронутое оспинками, стало чужим и холодным.
— Скажите, Виктор, для чего вы живете? Семьи у вас нет, заботиться не о ком. Особых увлечений за вами не замечала. Для карьеры?
Виктор прыснул. Он вдруг вспомнил своего знакомого, Толю Шмыткина. Круглый, как колобок, большеголовый лейтенантик, лет десять назад он работал в уголовном розыске. Толя ничем не выделялся среди других, разве что своей, сохраненной с детства и пронесенной сквозь все житейские невзгоды привычкой ковырять в носу. Недавно Голубь за каким-то делом пошел в отдел службы и там на дверях одного из кабинетов к своему удивлению увидел его фамилию. Недолго думая, он открыл дверь. В большой комнате за полированным столом сидел Толик Шмыткин в новых майорских погонах и... самозабвенно ковырял в носу. Голубя он не заметил.