] вызвал меня на командный пункт и показал на дальний конец Беляевки. Там среди разросшихся деревьев виднелся большой дом с крыльцом под двускатной крышей, хорошо освещенный предзакатным солнцем. На крыльцо вышли два человека в офицерских мундирах и в касках…
— Похоже, там их штаб. Достанешь? — спросил комбат.
— Попробую, товарищ капитан, — ответила я.
— Давай, — он встал поодаль, собираясь наблюдать за моими действиями…
Стрелять из положения лежа не представлялось возможным. Я решила стрелять, спрятавшись за стену, то есть с колена с применением ремня: сесть на каблук правого сапога, а на левую ногу, согнутую в колене, опираться левым же локтем, вес винтовки принять на ремень, пропущенный под левый локоть…
Короче говоря, первую цель я поразила с третьего выстрела, вторую — с четвертого, зарядив винтовку дефицитным патроном с „тяжелой“ пулей. Не могу сказать, что волновалась или колебалась. Какие могут быть колебания после трех недель отчаянного отступления под вражескими бомбами и снарядами? Но что-то мешало сосредоточиться. Говорят, это порою бывает, когда снайпер впервые переходит от учебных стрельб по картонным мишеням к стрельбе по живому противнику»>{393}.
Комбат, опытный боевой офицер, судя по всему, хорошо понял состояние подчиненной. Не ругал, только мягко упрекнул:
— Патроны все-таки беречь надо. Семь штук на двух фашистов — это много.
Настоящим снайпером боец Павличенко стала, конечно, не сразу. Слишком тонкой оказалась эта наука, и метко стрелять — было далеко не всё. Одной лишь смелостью обладать — мало, многочасовым терпением — мало, хладнокровием — мало, умением маскироваться — мало… Всем этим да еще доброй дюжиной других качеств предстояло овладеть в комплексе, тогда уже можно было выходить на боевую позицию.
Снайперский рубеж Людмила сразу поставила себе очень высокий. Своей сестре Валентине она 27 августа писала из госпиталя, куда попала по контузии, первой, но не последней в ее фронтовой жизни: «Я уже месяц и десять дней в армии. Успела насолить румынам и немцам, побывала на передовой. Они, гады, присыпали меня землей… Теперь в госпитале. Через два дня выхожу, иду в свою часть, где моя специальность — боец-снайпер. Думаю, если не убьют, быть в Берлине, отлупить немцев и вернуться в Киев. Расчет у меня простой — 1000 немцев, а тогда я уже дешевле свою голову не ценю»>{394}.
Добрым наставником стал для Людмилы командир взвода лейтенант Василий Ковтун. Самому-то всего двадцать три, но это был уже опытный и мастеровитый воин. Он и сам знал, как вести наблюдение, осуществлять поиск, маскироваться, чувствовать винтовку, словно живое существо, и умел этому научить. Война, однако, собирала свою жатву: выйдя из госпиталя, Людмила своего командира уже в живых не застала: почти весь взвод полег во время кровопролитных боев у Куяльницкого лимана.