И вот, поведав мне все это, он добавил, что смертельно ненавидел свою веселую семейку, и если бы мы с тобой их не угрохали (не знаю, что значит «мы с тобой»), это без сомнения сделал бы он. Вообще, Клар, он, конечно, нервничал, путался в словах, однако говорил очень спокойно, и если это и был ядерный взрыв, то взрыв глубоко подземный. Это не было истерикой. Скорее, это была исповедь. Одно только: на исповеди ведь врать не принято, а я не могу заставить себя поверить, что все, что он говорил, есть правда.
А еще он сказал, что больше всех на свете ненавидит самого себя. Я попытался уточнить, за что это он так сильно себя ненавидит, и ответ был: «за все!». Ненавидит свое лицо, прическу, тело, ненавидит свой характер. Ведь он не может никого любить, а может только ненавидеть, и значит, этой его ненависти ко всем и вся нужна подпитка, нужно каждый раз новое подтверждение того, что он прав в этой своей всеобъемлющей ненависти. И самый верный способ — это чтобы сделали больно, чтобы унизили, растоптали. Потом он сказал, что я вчера спутал ему карты, игриво так поинтересовался, не передумал ли я, и — подтянул одеяло повыше к носу.
Дольше выдержать я не мог. Взял ненужное ему лишнее одеяло, сказал, что пошел спать, и чтобы он тоже спал — в том смысле, что это неприлично: так рано просыпаться в воскресенье, — и ушел. Знаешь, я действительно сейчас попробую заснуть. Хоть на пару часов. А уж что он там, в спальне, делает — спит, не спит, плачет, рычит, мастурбирует от неудовлетворенности — не знаю и знать не хочу.
Все. Конец. Выключаюсь. Не могу больше. Нет меня. Нет — и все. Дальше — хоть потоп…
Клара. 16 июля, воскресенье, 11–43
Пашка, где тебя черти носят!
Неужели ты пошёл сдаваться? И где в таком случае опять Кирилл?
Я, намаявшись во вчерашней беготне, спала крепко и встала поздно. В общем, выспалась. В первый раз за последнее время. А когда проснулась и прочитала все твои признания, то немедленно начала звонить. Разумеется, не Лэрри, а тебе. Ни один из твоих телефонов не отвечал, и я поехала. Дома — никого. Но я заметила, что твоей машины нет, потому что ты оставил открытым гараж. Вот, когда порадовалась, что он у тебя сам по себе и в дом оттуда не попадёшь.
Я поняла, что ты жив, но пошёл либо сдаваться, либо выпускать пар (вместе с Кириллом). Надеюсь, что не станешь делать глупостей. Ведь для тебя это был своеобразный способ защиты. Реакция на стрессовую ситуацию. Это же не то, что ты сначала корпел над планом, а потом хладнокровно привёл в действие. Так во всяком случае я думаю. И знаю, что несмотря на все твои «голубые» бравады, для тебя твоя пресловутая «ориентация» — трагедия; не отпирайся, всё равно, ты мне обратного не докажешь. Может, есть люди, для которых кажется нормальным спать с представителями своего же пола, но это не ты. Иногда я грешу на твоего исчезнувшего отца. А потом, когда думаю об Олеге… Кстати, при мне он наркотиками не пользовался. Это так, для справки. Если начал, я об этом не осведомлена.