Ты мои познания в финансах представляешь. Мои понятия о том, откуда что берётся и тем более, куда кладётся, не только на абсолютном нуле, но я даже и не пытаюсь в этом разобраться. С моих несчастных мозгов достаточно того, что они забиты тем самым кью-эй, за которое мне, как известно, те же деньги и платят. Олегу я доверяла, прекрасно зная, что дурить он меня не мог, да ещё так безжалостно. А Зинка, исчерпав метод случайных замечаний, уже начала доказывать, что мог. Даже бумажками какими-то перед носом махала, чуть ли не брызжа слюной. Только в конце, когда я совершенно одурела от неё и её бумажек и была уже взвинчена до такой степени, что мечтала только об избавлении, — она оставила меня в покое. В туалет вроде ей захотелось. Какое счастье, что иногда людям свойственны животные рефлексы. Можешь себе представить, что я её, естественно, после этого собеседования и до нашего отъезда не искала.
Паша, это я тебе просто передаю содержание того, что разболтала Порфирию. Подобными признаниями дорога на электрический стул вымощена. Ох, как глупо, наверно! Да ведь и так все всё слыхали: помнишь, резкость и пронзительность Зинкиного голоска? Из тех, что услышишь, даже если тебе предварительно закупорят уши.
В общем, вынула Зинаида из меня всю душу и оставила, наконец, в покое. А я решила пойти одеться потеплее да поговорить, наконец, с Олегом. Или хоть в глаза ему посмотреть. Чего я от этого разговора ждала? Бог знает. Но только не дошла я. Так и не знаю, где находился Олег. У костра он, кажется, вообще не появлялся. Да, живым мне увидеть мою несчастную любовь уже не пришлось. Дело в том, что пока его искала, — уж не помню, говорила ли я тебе об этом или нет, — мне стало плохо. Знаешь, подкатило к горлу, и я едва успела отбежать в темноту, как меня стошнило. Наизнанку вывернуло.
Мне кажется, я там всё на свете испачкала. Знаешь, так неприятно на лес блевать — ужас. Он ведь такой большой, мудрый, терпеливый, а мы в него курим, извергаем всякие гадости, открываем о деревья пивные бутылки, горланим, материмся, оставляем после себя только кострища да мусор. Как раны на сердце флоры. В тот вечер я особенно отчётливо поняла, насколько человек ниже и скоротечнее природы. Тоже мне, цари! Ладно. В общем, нашла я воду, умылась, ополоснула свой поганый рот и сразу дёрнула тебя. Не могла я там больше находиться.
Как попала к Кофманам — не помню, хоть убей. Вероятно, вернулась к костру, а там кто-то довёл. Или сама на поводу у шестого чувства дошла? Между умыванием и питьём «на посошок» у Кофманов в голове полнейший провал. Кроме того, не припомню, видела там самого Йосика или нет… Или он вынырнул в последнюю минуту… Нет, не вспоминается… В какой момент удалилась от костра Лизка, я тоже не заметила. Но когда мы подошли к их столу, она жарила там запоздалый шашлык. Или всё-таки крутился и Йоська? Ну конечно, они же вдвоём уговаривали нас остаться поесть, но я не могла не только вообще ничего впихнуть в себя, — я физически больше не была в состоянии находиться в этом лесу.