Проспала я долго и так крепко, что не слышала ни шороха — когда он ушел? Телефон без сообщений, стоит на беззвучном, сигаретница на зарядке. В холодильнике запас еды маленький, не закупались ни он, ни я в последнее время.
— И трусы были последние…
Обшарила весь запас в ящике и на полке — из белья один бронебойный бюстгальтер, который мне Вилли подобрал. Жилет, а не лифчик. Руки за ночь серьезно зажили — одни следы на коже, и все. Самую каплю еще чесалось, будто по поверхности гусеница ползла, но я перестала обращать на регенерат внимание. Вместо завтрака напилась воды и ушла к Нольду в зал, за его стол.
Раз никуда не ходить, буду послушной и проведу в квартире столько времени, сколько нужно. Полистала книги, заглянула в бумаги, и задалась вопросом — зачем он так тщательно изучал все, что касалось человеческого тела? И тут же себе ответила, найдя самое очевидное объяснение — чтобы уметь обуздывать зверя. Искал в физических механизмах ключ к совладанию с природой. А еще… Нольд хотел детей.
Через час любопытства, нашла целую тетрадь записей о мужском бесплодии и причинах нарушения репродуктивной функции. Попытавшись разобраться в медицинских листах, поняла одно — сперматазоиды нежизнеспособны, и это не лечится. Нольд рискнул обратиться к врачу, судя по датам внизу, пять лет назад. Именно тогда у него была Регина и были надежды на все нормальное, как у людей, — на любовь, на человеческую близость и на семью. Порушилось… и зверя не усмирил, и любимая сбежала.
Меня кольнуло сочувствие и нереальность этой надежды… Невозможность быть матерью принимала как данность и только посмеивалась над предрассудками, которыми люди всерьез болели — некромантки доказывали свою черную сущность тем, что не могли дать жизнь. Ибо мертвое не способно родить живое. А Нольд хотел детей. Кровных. Своих. Но был обречен природой, как и я.
Нольд вскользь коснулся темы, когда просвещал, — в отличие от нас, блюющих в присутствие противоположного пола, его род отвращением не страдал. Мужчины и женщины не реагировали друг на друга потому что чуяли родню нутром и не скрещивались, даже если были очень и очень дальними ветками. Нарушения случались, и был раз, когда вычислили пару полузверей, — женщине ничего не было, а мужчину казнили за инцест. Называется страшно, но он и она приехали с разных концов континента, и общая мать у них была поколений десять назад.
Мужчинам усыновлять или удочерять детей нельзя под страхом казни. Не потому, что они сделают что-то ужасное, а потому что это не в их природе — любить, воспитывать, растить. Другой функционал — служение и добыча. А святая роль родительства священна и позволена исключительно женщинам. Сакральное право избранных.