— А тогда, у реки, что тебе помогло не сорваться и не снасильничать по-настоящему? Какая в этом случае мысль тебя сдерживала? Или почему не сожрал, когда после аварии у тебя валялась в отключке, голая?
— С последним — легко, даже зверь не полезет на раненую. Как на ноги встала, так все, барьеры убраны. И время пришлось на мое обострение, так что никакая обманка бы не помогла. А у реки именно она и работала — я думал о тебе не как о человеке, тем более женщине, а как биологической машине, которую нужно заставить лучше работать. Очень трудно. Ладно внешность, но запах… не вспоминай, Ева. С тобой больше никогда так не выйдет, я тебя познал и звереть обречен.
Обречен? Я начинала сомневаться в этом, потому что прямо сейчас сидела у него на коленях, прижималась, и Нольд меня на стол или на пол не опрокидывал. Не всегда он от одного только прикосновения становится одержимым оборотнем, — ведь вчера и сегодня, не при Яне, сколько меня хватал и заламывал, чтобы научить избавляться от плена. Зверь над ним не так уж и властен. Нольд, когда нужно, любит меня по-человечески сильнее, чем по-животному, иначе бы его утешающие и ласковые объятия давно переросли в требовательные.
— Хочу мира, а не войны. Давай за сегодня больше не будет уроков, проведем время просто так? В люди вместе не выберемся, но у нас целый комплекс в аренде.
Он кивнул.
Утром, после душа я в задумчивости стояла у зеркала в ванной и рассматривала себя. После всех вспышек ощущения жизни, я возвращалась и чувствовала — где горят синяки от железных пальцев и от поцелуев-укусов. Нольд разнообразием не отличался — фиксировал, наваливался и брал властно. И я до метро или до самого Инквиза залечивалась регенератом. До сегодняшнего дня.
Ни следа. Час прошел, и тело вновь целое и чистое. Пользуясь тем, что время есть и железные вилки на кухне появились, пошла и нарочно глубоко разодрала себе ногу — проверить. Кожа полностью восстановилась через пять минут, будто это царапинка… это, с одной стороны, хорошо, а с другой — плохо, вдруг теперь можно забыть о некромантском щите! Опрыскалась замедлителем и снова расцарапала, уже не сильно. Не зажило.
Заклеилась пластырем, оделась и поехала на последний день практики в главном здании.
Наш маленький офис был занят — дознатель разговаривал с Варитой, Элен уже освободил, а до меня очередь не дошла, я чуть-чуть опоздала. Подошла к девушке, что стояла возле автомата с водой, и шепотом спросила:
— Ты как?
— Никогда в жизни не чувствовала себя лучше.
На плечах висел только призрак сестренки, а ее самой уже нет. Расспрашивать подробнее мешали посторонние, но даже по общему виду судила — никаких переживаний Элен не испытывала от того, что убила человека. Шел слабый железистый запах смерти, отнятая жизнь ради спасения — все честно. Бок ее не беспокоил, стояла спокойно, на меня тоже смотрела сдержанно, как будто ничего не знала и ничего не случилось.