И Всеслав с удовольствием встретил удивленный взгляд синих глаз своей невесты.
- Эта умная женщина тоже загорелась идеей объединения славянских земель. Под своей королевской властью, естественно. Дочь уже легендарного князя Владимира могла бы отдать для будущей Славии все Киевское княжество.
Любава продолжала удивленно смотреть на Всеслава. Тот смотрел на нее с легкой грустью.
- Ты действительно прекрасно слушаешь. Но ты же знаешь, что у Болеслава ничего не вышло. Мечты — это всегда как туман. Когда-нибудь они рассеиваются. Против его людей взбунтовался народ, как когда-то в Чехии. Здесь, в Польше начались беспорядочные волнения, и мой князь был вынужден отступить из Киева. Но он увез оттуда не только всех дочерей князя Владимира вместе с Предславой, но и епископа Анастасия, чтобы тот совершал для его будущей королевы службы по восточному обряду. Он очень хотел, чтобы ей здесь было хорошо. И ради будущей власти Предслава закрыла глаза на имеющуюся здесь в наличии немку Оду, предыдущую жену князя Болеслава. С немцами мы теперь, знаешь ли, не дружим. Именно из-за планов создания королевства Славии князь Ярослав предал полному забвению участь своей сестры.
Любава снова принялась теребить кончик своей пушистой косы, опустив глаза.
- Предслава совсем не нравится твоему новгородскому князю в качестве жены короля Славии Болеслава Пяста. А тот все же намерен короноваться этой весной. Удивительная верность своей юношеской мечте, ты не находишь?
Она молчала.
- Ты все еще испытываешь к моему князю отвращение? — тихо спросил Всеслав, пристально глядя на свою невесту.
- Нет — так же тихо ответила новгородка.
- Я на это и рассчитывал.
Они помолчали.
- Ну что же, до встречи, — Всеслав, наконец, решительно встал.
- Возвращайся скорее, Всеслав. Я буду тебя ждать.
- Меня, или вестей о Рагнаре?
На это растерявшаяся Любава не ответила, и он молча вышел.
С утра пораньше Всеслав действительно ускакал, захватив с собой Творимира и лучшего, хотя и совсем молодого, новгородского следопыта Добровита. А его новгородская невеста принялась налаживать связь с населением. Точнее, население принялось портить ей нервы. Но любой миссионер знает, что, когда кто-то активно портит тебе нервы — это такая ненормальная, но форма контакта. И, если возможно, то лучше такой случай не упускать.
Поэтому Любава, снова встретившись с паном Вроцлавским воеводой Гумбертом в гриднице, старательно ему поклонилась. К тому времени она уже переоделась в местный наряд, заключающийся в нижнем длинном, обтягивающем фигуру платье поверх рубахи и верхнем, более коротком платье с широкими рукавами, слегка приталенном, с поясом. Никаких бус, височных колец и прочих висюлек. Только изысканная вышивка по краю ворота и вышитые ленты, поддерживающие волосы в прическе. Темно синее верхнее платье девушке шло, и пан воевода с проблеском интереса оглядел похорошевшую невесту своего наследника. Вообще говоря, от рождения пана Гумберта звали Збиславом, или, еще проще, Збисеком, но он научился так грозно хмурить брови, если кто называл его этим простецким именем, что все быстро усвоили, что пан воевода такого не потерпит.