Из-за проклятия принц нечасто выходил в свет, но всегда считал, что когда пробьет час, то он будет обаятельным и очаровательным, это у него в крови. Но Фи вовсе не казалась очарованной. В основном хмурилась, будто перед ней жук и она никак не решит – раздавить его или нет. И несмотря на это – а может, и благодаря этому, – было немыслимо приятно добиться от нее первой улыбки.
И он попался. Ему захотелось большего. Принца переполняли чувства, которых он не испытывал уже сотню лет. При мысли, что им с Фи предстоит путешествие, его захлестывало безудержное ликование. Он воображал, как они станут обмениваться колкостями и Фи посмотрит на него пристальным, спокойным взглядом, потому что будет стараться сдержать улыбку. А еще, когда он думал о проклятии, в животе у него появлялась сосущая яма. Вдруг, спасая его, Фи окажется в опасности? Почему это раньше не приходило ему в голову? Почему за все время, пока он мечтал о спасительнице, ни разу не додумался пожелать, чтобы ей не пришлось спасать его?
В нем зародилось крошечное зерно сомнения. Шиповник крепко стиснул в кулаке одну из серебряных пуговиц в виде розы. Он попросил Фи дать бой темной магии – магии, которая сразила Великих ведьм и уничтожила королевство Андар на пике его могущества, магии, которая глодала принца сто лет, терзала его, пыталась к нему пробиться. Что, если у Фи не выйдет спасти его? Если ни у кого не выйдет? Вдруг она умрет и он снова останется один, только на сей раз уже навеки?
Поднимающийся туман погасил фонарь на той стороне улицы. Комната вдруг показалась Шиповнику темной и холодной, тени тянулись к нему, будто уродливые пальцы.
«Не думай об этом, – напомнил себе он. – Не думай о проклятии».
Сестра в детстве сказала ему, что магия – это как желание. Что она откликается на намерение. Шиповник так глубоко увяз в темной магии Пряхи, что в самые отчаянные минуты порой сомневался, сможет ли когда-нибудь вырваться. Иногда он готов был поклясться, что чувствует, как Пряха издалека тянется к нему, соблазняя сдаться проклятию, позволить ему себя поглотить.
Принц жил в страхе, не зная, что произойдет потом – какие гнусности он способен натворить, когда окажется в ее власти. Лишь одно всегда помогало ему прогнать тьму, и теперь он видел ее прямо перед собой, более осязаемую, чем когда-либо.
Шиповник повернулся к Фи, рассматривая ее черты. Во сне она перевернулась, бормоча, что у нее закончились чернила. Губы принца изогнулись в улыбке. Она – та самая, кто снимет проклятие, Шиповник точно знал. Фи оказалась не такой, как он представлял, но, возможно, это в ней самое прекрасное.