– У меня в кармане, – сказал Элиот, впервые подав голос. – А в чем дело?
– Только в том, что я подумал, не лучше ли будет, если это известие старику передаст Петтифер. По-моему, именно он должен это сделать.
Ответом ему было молчание. После паузы Молли выпустила мои руки и повернулась к сыну.
– Он прав, – сказала она. – Петтифер – самый близкий Гренвилу человек.
– Я не против, – ответил Элиот, но глаза его глядели на Джосса с холодной враждебностью.
Я и сама испытывала сходное чувство. Я была солидарна с Элиотом.
Джосс опять повторил:
– Простите.
Молли была сама вежливость:
– Ах, за что? Наоборот, очень предусмотрительно с твоей стороны проявить такое внимание.
– Это и вправду не мое дело, – сказал Джосс.
И Элиот, и его мать выжидали с подчеркнутым терпением. Наконец Джосс понял намек и, оторвавшись от каминной полки, сказал:
– Ну, если вы меня извините, я пошел – надо поработать.
– Ты будешь здесь обедать?
– Нет. В моем распоряжении всего два часа. Надо будет вернуться в магазин. Съем сэндвич в пабе. – Он кротко улыбался всем присутствующим, не обнаруживая и следа своего норова. – Но все равно – спасибо.
И он ушел – скромный, сознающий свою вину, видимо поставленный на место. Вновь лишь молодой служащий, наемный работник, которого ждет неотложная работа.
Молли проговорила:
– Вы его извините. Он не отличается особым тактом.
Элиот хмыкнул:
– Чтобы не сказать больше!
Обращаясь ко мне, Молли начала объяснять:
– Он реставрирует нам кое-какую мебель. Мебель старая, с ней много возни. Мастер он прекрасный, но не угадаешь, ни когда он придет, ни когда соберется уйти.
– В один прекрасный день, – заметил ее сын, – я не выдержу и сверну ему шею. – Он одарил меня очаровательной улыбкой, вокруг глаз у него собрались морщинки, а выражение их совершенно не сочеталось со свирепостью только что сказанного. – Но и мне пора. Я и так задержался и теперь безнадежно опаздываю. Ребекка, вы меня извините.
– Конечно. Это вы меня простите. Боюсь, что всему виной тут я. Спасибо, вы были так любезны…
– Я рад, что остановил машину. Наверное, почувствовал, что дело важное. Ну, увидимся.
– Конечно увидитесь, – живо отозвалась Молли. – Как можно ей уйти, едва найдя нас!
– Ну, оставлю вас вдвоем. Надеюсь, вы справитесь…
Он направился было к двери, но мать мягко окликнула его:
– Элиот.
Он обернулся.
– Письмо!
– Да-да, конечно. – Он вынул из кармана злополучное письмо, теперь несколько смятое. – Не давай Петтиферу очень уж это рассусоливать. К старости он стал сентиментальным.
– Не дам.
Он опять улыбнулся и попрощался с нами обеими: