Оставив корзину на кухонном столе, я поднялась к себе наверх, сняла мокрую одежду, надела другую обувь, вымыла руки, тщательно переплела косу. Успокоившись таким образом, я отправилась на поиски Гренвила и застала его в кабинете у камина за чтением утренней газеты.
Когда я вошла, он опустил газетный лист и поверх него посмотрел на меня:
– Ребекка.
– Привет. Как самочувствие в такое кошмарное утро? – Я сказала это нарочито весело, эдакая бодренькая медсестра, от чьей бодрости выть хочется.
– Все болит и ноет. Этот ветер доконает любого, даже если сидеть взаперти. Где была?
– В Порткеррис ходила. Надо было купить кое-что для Молли.
– Который час?
– Половина первого.
– Тогда надо выпить рюмку хереса.
– А это разрешается?
– Мне наплевать, разрешается или нет. Ты ведь знаешь, где графин.
Я налила две рюмки, принесла их и поставила на столик возле его кресла. Потом придвинула скамеечку и села напротив него.
– Гренвил, – сказала я, – мне надо возвращаться в Лондон.
– Что?
– Мне надо возвращаться в Лондон.
Синие глаза прищурились, сильная челюсть выпятилась вперед. Я поспешила сделать козла отпущения из Стивена Форбса:
– Сколько можно отлынивать от работы. Я и так отсутствую там уже почти две недели, а Стивен Форбс, мой хозяин, проявил ко мне такое великодушие. Нехорошо так беззастенчиво пользоваться его добротой и щедростью. Я только сейчас поняла, что уже пятница. Мне надо вернуться в Лондон на этой неделе, чтобы в понедельник быть на работе.
– Но ты только что приехала. – Он был явно очень раздосадован.
– Я здесь уже три дня, а три дня – это крайний срок как для рыбы, так и для гостя.
– Ты здесь не гостья. Ты дочка Лайзы.
– Но это не освобождает меня от моих обязанностей. Я люблю свою работу и дорожу ею. – Я улыбнулась, пытаясь его развеселить. – А теперь, когда я знаю дорогу в Боскарву, я могу приехать потом, когда у меня будет побольше времени, чтобы провести его с вами.
Он не ответил – сидел нахохлившийся, сердитый, сразу словно постаревший, и глядел в огонь.
– Потом ты можешь меня здесь не застать, – хмуро сказал он.
– Ну что вы, как такое возможно!
Он вздохнул, медленно, неверными движениями взял в руки рюмку, отпил и повернулся ко мне, видимо смирившись.
– Когда ты едешь?
Я была удивлена, но одновременно почувствовала облегчение оттого, что он так быстро сдался.
– Наверное, завтра вечером. Поеду в спальном вагоне. Тогда в моем распоряжении будет воскресенье, чтобы разложить вещи и прибраться в квартире.
– Ты не должна жить в лондонской квартире одна. Ты не для этого создана. Ты создана для того, чтобы жить с мужчиной, иметь дом, детей. Будь я на двадцать лет моложе и в силах еще писать, я бы тебя так и представил миру – на лугу или в саду, среди лютиков, в окружении детей.