Однако и стекло не даст вам лучший свет,
Хоть дешева слюда, и ничего богатого в ней нет.
Не было в Московии и оловянной посуды – вся сплошь деревянная: чашки, ковши, блюда.
Такие ж ложки здесь; всегда у мужика
Резная ложка для еды висит у кушака.
Кто носит две и три на поясе своём,
А знатный русский, тот всегда и с ложкой, и с ножом.
Развлечения москвичей были весьма ограниченны. Довольно обычной являлась игра в шахматы. Практикой достигалось в ней немалое искусство. Но гораздо большее распространение имела игра в кости. Русские азартны и проигрывали при этой игре всё – от седла с лошадью до собственного исподнего.
Как и большинство иностранцев, Турбервилль обвинял москвичей в пристрастии к алкоголю – «пьянство в их природе».
Пьянство – всё их наслажденье,
баклага – всё, за что они держатся,
А если однажды имеют трезвую голову,
то и тогда нуждаются в советчике.
Более того, по мнению английского джентльмена, мужчины в Москве вероломны, женщины распутны, и вообще:
Народ столь низкий, хоть себя святыми и обставил.
Ирландцев диких с русскими, пожалуй, я сравню,
Как тех, так и других и в кровожадности, и в грубости виню.
Грубость нравов Турбервилль объяснял неблагоприятными климатическими условиями страны:
Неплодородна здесь песчаная земля,
Леса и пустоши кругом, лишь изредка – поля.
Посеяно зерно на скудных тех полях,
Но так велик у поселян перед морозом страх,
Что сжать они спешат незрелое зерно
И долго в скирдах и снопах здесь сушится оно.
В течение зимы здесь стужа такова,
Что погибает всё в полях, и злаки, и трава.
Семь месяцев в году здесь холод так велик,
Что только в мае свой надел идёт пахать мужик.
Впрочем, по наблюдениям любознательного путешественника, тёплого времени дожидаются не только зерно и пашня:
Умершие зимой без погребения лежат
в гробах еловых, богач или бедняк,
Зимою землю мёрзлую не прокопать никак.
А дерева повсюду здесь хватает,
Гробов достаточно для всех, кто умирает.
Турбервилль находился в Москве в период разгула опричнины и, по-видимому, имел немало примеров деспотизма Ивана Грозного, хотя и писал об этом весьма осторожно и мало:
Земля дика, законы никакие здесь не властны,
От воли короля зависит жизнь и смерть несчастных.
Порядки все необъяснимы…
Законом жизни московитов поэт полагал страх, ибо даже у знати не видел никаких гарантий сохранения жизни и имущества.
В послании Паркеру Турбервилль сравнивал великого русского князя с последним римским царём Тарквинием Гордым и делал следующий вывод:
Где нет закона и заботу о благе общем знает только власть,
Там постепенно должны и князь, и королевство пасть.