В 10 часов 31 января уполномоченный Особого отдела ОГПУ по полку доложил по линии ОГПУ об участии красноармейцев „в раскулачивании“. Через Особый отдел ОГПУ МВО информация проследовала в Наркомат по военным и морским делам — военные контрразведчики оценили „медынский инцидент“ как политическую ошибку. В дополнительном донесении начальник ОО ОГПУ МВО сообщил некоторые особенности данной акции: участие военнослужащих в проведении обысков, во время которых они похищали вещи и деньги, поедали отобранные у обыскиваемых продукты.
По результатам расследования нарком К. Е. Ворошилов направил в военные округа директиву, запрещающую привлечение войсковых частей к операциям изъятия или охраны выселяемых „кулаков“. Суть этой директивы была также изложена в приказе ОГПУ от 2 февраля 1930 года — в соответствии с ним привлекать войска для проведения подобного рода операций разрешалось лишь с санкции революционных военных советов военных округов или РВС СССР. Это положение не распространялось на некоторые округа, например, Средне-Азиатский, Северо-Кавказский, где активизировали свои действия националистические силы. В Дагестане, Чечне, Средней Азии, где в эти годы большой размах приобрело „повстанческое“ движение, боевые операции проводились силами войск РККА»[159].
В 1933 году указания о запрете использования армии в «раскулачивании» и прочих карательных и репрессивных акциях против деревни были оформлены в виде приказа РВС СССР — в нем, кстати, в очередной раз напоминалось о «медынском деле». Приказ оставался в силе на протяжении многих последующих лет, а «раскулачиванием» было поручено заниматься внутренним войскам ОГПУ.
* * *
В то же самое время органам военной контрразведки вновь официально разрешили выполнять их основную задачу. 9 августа 1930 года был подписан приказ ОГПУ об усилении борьбы со шпионажем, контрреволюционными и антисоветскими проявлениями в частях РККА, в соответствии с которым особым отделам предоставлялось право проводить «работу по линии шпионажа и контрреволюции» в районах комплектования территориальных частей — воинских формирований, создававшихся на основе территориально-милиционной системы, и категорически запрещалось «производить кому бы то ни было аресты военнослужащих, помимо особорганов».
Неудивительно: обстановка накалялась буквально на всех направлениях. К примеру, «на эстоно-советской и латвийско-советской границе функционировало большое количество разведпунктов и постов. В Изборске, Печорах, Дерпте, Абрене (латвийское название станции Пыталово), в местечке Зилуппе функционировали как разведывательные пункты, так и посты, что было связано с географическим положением этих населенных пунктов в непосредственной близости от границы с Советской Россией. Также активно действовали Голышевский, Ритупский и Покровский разведпосты. Вся их разведывательная работа координировалась разведывательными и контрразведывательными отделами Генерального штаба Эстонии и Латвии.