Тут Виктора отвлекло Машино ехидное хихиканье.
— Ты чего?
— А потом ещё кое-что было, — и она рассказала о своей стычке с Людмилой.
— Хм, не боишься, что по злобе́ гадость какую задумает?
— Вот ещё! — презрительно фыркнула девушка, — много чести таких куриц опасаться.
— Ну, если куриц, тогда конечно… Хотя всё равно придётся оглядываться, чтобы в помёте не изгваздаться.
Маша беззаботно отмахнулась, сказав, что по-крупному гадить у таких кишка тонка, а на мелочи у неё иммунитет теперь, после того, как она руками хлещущую кровь пыталась останавливать. Виктор, почему-то смутившийся и разволновавшийся от таких слов, посмотрел как за вернувшейся в свою комнату племянницей закрылась дверь и решил, что всё-таки не помешает попозже поинтересоваться у лейтенанта насчёт возможностей этой Варфоломеевой… Отсюда, вдруг, как-то сам собой выстроился мост к тому, чем они с племянницей занимались последнее время.
«Вот есть несчастная, по сути — отвергнутая женщина. И есть Маша, ставшая успешной, нашедшая свою любовь, будем надеяться — любовь долгую и счастливую. Таких, как Маша — единицы… ну, пусть — десятки или даже сотни. Таких, как эта Людмила, — тысячи, если не миллионы. И не женщин, а вообще — людей. И среди этих тысяч или миллионов обязательно найдутся такие, которые будут стараться сделать какую-нибудь гадость. Кто словом, кто делом. Кто из зависти, кто от злости, что у самого так не получается. И плевать всем на то, что Машин успех оплачен огромным трудом, толикой таланта и выстрадан долгими месяцами сражений за своё здоровье… А ведь от этих завистников и злопыхателей как-то защищаться придётся. Отгораживаться от всех батальонами телохранителей? И что за жизнь тогда будет? Не, не годится. Построить крепость и запереться в ней, залезть в бункер или в какой-нибудь медвежий угол — тоже не вариант. А от лжи или несправедливых обвинений вообще никаким забором не отгородишься. И что делать?… Ведь нельзя быть счастливым среди несчастных… Стоп!» — Виктор в очередной раз запнулся.
«А что мы вообще делаем?… Мы заставляем людей чаще улыбаться. И они, пусть хоть на мгновенье, становятся счастливыми. И это хорошо без всяких «НО»! Значит… значит и дальше будем делать то же самое, пока будет получаться.»
— Вот и ладненько! «Делай что должно и будь, что будет» — сказано давно, не нами, не нам и сомневаться в этом, — тихонько пробормотал он уже вслух, словно боясь, не услышит ли кто. И добавил уже про себя: «Что-то я повторяться стал… Ну и ладно. Правильные слова не грех и почаще повторять».