Маша размышляла гораздо дольше Виктора. Несколько раз порывалась что-то сказать, но тут же снова глубоко задумывалась.
— Пожалуй, ты прав. Действительно непростая тема. Тут главное, чтобы как у врачей было — «не навреди»… А про Италию у меня только идеи по поводу Чиполлино и Пиноккио были.
И снова тишина, которую нарушал только бьющийся снаружи в стекло здоровенный шмель. Вдруг Наталья, начавшая чему-то улыбаться, как только речь зашла об Италии, звонко рассмеялась:
— Ребята, вы чего?
— Что? — дружно спросили Маша с Виктором, не понимая, о чём это она.
— Ну у вас же в каждом клипе о чём говорится? О сказках. А сказки — это чудеса. А где в Италии есть Площадь чудес? — Наталья, видя, что подсказки не работают, всплеснула руками и укоризненно закончила, — ну в Пизе же!
— Боже мой! — Виктор схватился за голову в притворном ужасе, — вокруг меня только гениальные женщины, а я… я только и умею, что железяку со стёклами крутить и по клавишам компа пальцами тыкать!
— Смирись, — хмыкнула Маша. — А идея с Пизанской башней действительно классная. — она благодарно кивнула тётушке и рассмеялась. — И Чиполлино с Пиноккио здесь очень даже в тему будут. Трудолюбивый Мальчик-Луковка будет в поте лица башню строить, а бестолковый, непоседливый и не в меру любопытный Буратино-Пиноккио своим длинным носом будет везде тыкаться и делать дырки, как на холсте в каморке папы Карло. От этого Башня и начнёт заваливаться.
— А помидорами не закидают за такое? — усомнился Виктор.
— Томатина — это в Испании, — успокоила его Наталья.
— А только от тебя зависит, — подхватила племянница, — ты хоть и не гениальный, но тоже ничего. Сделаешь смешно, — меня будут на руках носить и у ног штабелями укладываться. Не сделаешь, — тебя помидорами и в Италии закидают.
— Но-но-но! У нас всё поровну. И вершки, и корешки.
— Кста-а-а-ти! — снова вмешалась Наташа, — вы в Китае про всякие символы похожие говорили. Так вот здесь, у России и Италии похожих символов больше гораздо. И Рим, и Москва на семи холмах стоят. Москву вообще третьим Римом называли.
— Точно! — подхватил Виктор, — и кремлёвские стены ведь итальянцы строили по образцу миланских и веронских.
— А Зимний Дворец — Растрелли, — добавила Маша. — И вообще Питер Северной Венецией называют.
Наталья с улыбкой смотрела то на племянницу, то на бывшего мужа (хотя теперь уже вроде как снова настоящего) и чувствовала, что вот оно — счастье. И оно вовсе не в деньгах, хорошем доме или интересной работе, а в том, что она «пришлась ко двору», что на её слова никто пренебрежительно не фырчит, не одёргивает, а, наоборот, к ним прислушиваются и оценивают по достоинству. Может быть так должно быть всегда, но сейчас, именно сейчас было особенно приятно. «Конечно, надо посмотреть, как дальше будет», — думала она, — «но начало положено и надо сделать всё возможное, чтобы так было всегда. Ну или, по крайней мере, как можно дольше!»