– Бурвидус, ты почему бросил свою невесту Лианору?
Бурвидус от удивления таращился на «богиню» и молчал.
– Что скажешь? – сурово спросила Мата. И Бурвидус ожил. Упал на колени и тут же истово заговорил:
– Не бросал я мою любушку, матушка богиня, не бросал. Весь в заботах и делах праведных. Некогда свою жизнь устраивать. Грехов много накопилось у народа твоего. Стяжатели, прелюбодеи, воры!.. – возвысил он голос. – Искореняю, искореняю, а им конца и края нет. Вот думаю, может, сжигать еретиков?..
Я даже дернулся от его слов и показал Авангуру кулак. Тот тоже удивленно вытаращился на дворфа.
– Не сметь даже думать об этом! – твердо пресекла его крамольные мысли Мата. – Я не принимаю жертвы убитыми и казненными разумными. Лишь молитвы и просьбы. Запомни это!
– Запомнил, матушка, запомнил, – затараторил Бурвидус.
– А теперь ступай к своей невесте и покажи ей, как ты ее любишь.
– Покажу, матушка, ох как покажу. – Бурвидус стукнулся лбом о мрамор пола, а подняв голову, оказался в большом обеденном зале моего замка. Он ошалело оглядел пространство и перекрестился. После чего произнес в лицо одеревеневшей Лианоре: – Ку-у!
Лианора посмотрела на меня с мольбой в глазах, но я, сидя на своем месте, лишь пожал плечами. Мол, ничего не знаю и знать не хочу. Разбирайтесь сами. И она разобралась.
– Бурвидус, – строго произнесла она, как могла произнести только она. – Ты чего это на себя напялил?
Дворф был одет в красную мантию, расшитую золотом, и такую же тюбетейку.
– Ты что, бабой стал? Или магом огня?
– Ни тем и ни другим, любушка моя! – заговорил дворф. – Меня богиня Мата направила к тебе, чтобы я показал тебе свою любовь. Прими же, моя любимая Лианорочка, благую весть и восстань к вечной жизни. Ибо как сказала богиня Мата, сестра Беоты…
Дальше я слушать не стал, а вернулся к себе, где скучала Чернушка. Она увидела меня, и ее халат упал к ее ногам, открыв мне на обозрение пополневшее тело красавицы. Я подошел и обнял ее.
Ночь делили со мной Чернушка и Шиза. Та отдавалась так, словно сто лет не имела близости. И под утро Чернушка, которая старалась за двоих, усталая и обессиленная, забылась крепким сном. А ко мне в комнату кто-то робко постучал.
Я встал тихо, чтобы не разбудить невесту, и, укрывшись простыней, открыл дверь. На пороге стояла с замученным видом Лианора. Впалые глаза и темные круги под глазами, беспокойно бегающий растерянный взгляд удивили меня.
«Она что, вагоны ночью с металлом разгружала?» – пришла мне в голову первая мысль.
– Милорд, – воровато оглядываясь, попросила она. – Заберите этого неугомонного проповедника…