Вообще, занятия усложняются вечным вопросом о караульной службе. В Петрограде и окрестностях на довольствии около 800 тысяч (половина — всякие нестроевые и технические войска), 16 гвардейских запасных батальонов (по 5–7 тыс. каждый), из них 12,5 в Петрограде, и 4 запасных пехотных полка (по списку в среднем 15 тыс. каждый), из них 2 в Петрограде. Казалось бы, такое количество вполне обеспечивает караульную службу в столице. Ежедневный наряд по окончании революции был чуть ли не 20 тысяч, теперь сокращен до 7, и, по-моему, может быть еще сокращен до 5 тысяч. Но все-таки при огромном количестве нестроевых в каждом батальоне, занимающихся в мастерских изготовлением всякого добра для действующего полка, и при значительных внутренних нарядах выходит, что люди в караул ходят часто, а на занятия ходят редко.
Обсуждение кузьминского приказа с представителями батальонных комитетов, оказывается, вызвало волнение в Совете, считающем обсуждение всякого вопроса своей монополией. Поэтому едем в Совет узнать, в чем дело. Кузьмин принимает извинительный тон, говоря, что цель сборища была лишь «разъяснение приказа», а я говорю, что если бы при мне было солдатское совещание, то таких недоразумений не было бы, а теперь у меня нет другого способа для разъяснения вопросов, как собирать представителей батальонных комитетов. Совет меня просит в этих случаях их предупреждать, чтобы они могли присылать своих представителей. Охотно соглашаюсь.
По поводу солдатского совещания при мне — один из еврейских докторов не выдерживает и прямо мне говорит: «С солдатским совещанием при Вас Вы всю власть у нас отнимете». Говорю, что когда они меня узнают поближе, то убедятся, что я им не враг, пока они будут стремиться к установлению порядка в войсках.
Вскоре после этого предупреждаю Совет и собираю в Тавриде представителей батальонных комитетов для изменения уставов. Выкидываем все ненужные теперь параграфы, после чего издаю соответственный приказ касательно изменений в Гарнизонном уставе. На этом собрании осаживаю некоего юношу, пытающегося доказать, что военный министр не нуждается в почетных караулах, ибо он уже почтен доверием народным.
Через несколько дней после приезда мне приходится впервые применить вооруженную силу для водворения порядка. Какая-то шайка анархистов с невероятным нахальством среди бела дня захватила редакцию газеты «Русская воля» на Ивановской, поставила часовых у выходов, пулемет во дворе и начала печатать свои прокламации. Вызываю семеновцев и еду на поле брани. Затыкаю густыми цепями улицу с обеих сторон дома, устанавливаю наблюдение за крышами и возможными выходами, забираюсь в квартиру каких-то очень милых людей, имеющих телефон, при помощи которого связываюсь с внешним миром.