– Отпусти…
Сознание все же пробилось сквозь туман желания, что окутал меня. Темный глубоко вздохнул и отодвинулся, хотя руки не убрал. На его губах появилась улыбка.
– Испугалась? – внимательный взгляд синих глаз заставил меня слегка смутиться. Я прислушалась к себе и с удивлением поняла:
– Нет. Не испугалась.
– Какая смелая кошечка, – с томительной ленцой протянул он. И снова улыбнулся, вызывая дрожь в моем теле. Удивительно, но меня, не имеющую никакого опыта в общении с мужчинами, ласки и поцелуи Шариссара не пугали и даже не смущали. С ним все казалось таким… правильным. И желанным. Словно самое верное в этой жизни – быть с ним, отдаваться его губам и телу, смотреть в черно-синие глаза и ловить губами его дыхание.
Пугало лишь осознание, что я воспринимаю это так, что мужчина, по сути незнакомый и чужой, ощущается… столь необходимым.
– Не называй меня так, – нахмурилась я, пытаясь прийти в себя. Тело ныло, требуя продолжения, и я обхватила себя руками. – Я не понимаю, что со мной!
– У нас так бывает… порой, – туманно бросил он.
– Как – так?
– Желание. Внутри нас всегда живет зверь, Лея, и он подчиняется инстинктам. И берет то, что хочет. А после первых обращений желание почти невозможно контролировать, но со временем это пройдет, – он хмыкнул, увидев мой шокированный взгляд. Отпустил меня и отошел.
Я дрожащими руками поправила одежду, чувствуя, как горят щеки. Да что со мной происходит? И не скажешь, что он заставил – сама целовала его так, словно пыталась съесть! Лицо снова залилось краской, и я прижала к щекам холодные ладони.
Чтобы как-то отвлечься задала вопрос, что давно вертелся в голове:
– Скажи, почему маги не признали в тебе Темного? Разве они не знают, в кого обращаются такие, как ты? И я…
– Нет. Зверь, которого ты видела, это не боевая форма, – не оборачиваясь, сказал Шариссар.
Я так удивилась, что даже забыла о стеснении.
– То есть? А какая боевая? У нас есть еще и третья форма? Правда?
– Я не знаю насчет тебя, кошечка, – в его голосе вновь проскользнула улыбка. – Но у мужчин она есть. И лучше бы тебе ее не видеть.
– Покажи! – загорелась я и дернула Шариссара за руку. И вздохнуть не успела, как он развернулся и прижал меня к стене. Напряженное стальное тело вдавило меня в камень, а его глаза оказались так близко, что я рассмотрела крапинки в синих глазах.
– Лея… Ты такая неосмотрительная, – его голос вновь стал вкрадчивым, словно бархат на стали. – И чрезмерно любопытная.
– Я просто хочу знать!
– В боевой форме мы теряем страх, кошечка. Осторожность, жалость или сочувствие – все исчезает. Мы не чувствуем боли, лишь ярость. Не остается почти ничего, кроме желания убивать. Или… других желаний. Молись, чтобы никогда этого не увидеть.