– Не сопротивляйся, – в его голосе вновь появились рычащие нотки. – Не сопротивляйся мне! Меня это еще больше… Проклятье!
Я снова забилась, и тут что-то во мне изменилось. Я сама стала меняться, не понимая, что происходит и как остановить происходящее. Скосила глаза и увидела, что мои босые ноги потемнели, и на них появилась шерсть. И когти. Великая Пресветлая Искра!!! У меня на ногах появились когти?! У меня?!
Я замычала мужчине в ладонь, извиваясь всем телом и ощущая, что тело становится более гибким и сильным. Другим.
Он отпустил меня резко и шагнул назад, а я шлепнулась на пол. На все четыре лапы. Мужчина произнес ругательство, такое грязное, что я открыла рот, собираясь его одернуть. И зарычала.
– Хорошая кошечка, – прошептал незнакомец.
Шариссар
А ведь он просто хотел, чтобы она не мешала ему спать!
Вернулся с охоты и запрыгнул в окно. Маленькой девчонки не было, а Элея спала, свернувшись калачиком и похныкивая. Ей что-то снилось, наверное, не слишком приятное.
Он устроился на свободной кровати, но девушка беспокоила своими всхлипами, и паладин запрыгнул к ней. Понюхал волосы, потом лицо. Элея во сне перевернулась, прижалась к его боку, как тогда на корабле. В тот день он это вытерпел с трудом – просто пытался понять, почему от девушки так воняет Светлым магистром, и что следует по этому поводу предпринять. И пока она слюнявила ему шерсть, мрачно размышлял, кого бы убить. Замкнутое пространство корабля нервировало, зверю паладина здесь не нравилось. Да еще и эта девчонка с ее слезами. Он даже лизнул потом шерсть – соленая. Шариссар не помнил вкуса слез. Слишком много времени прошло с тех пор, как он их ощущал в последний раз. Может, поэтому он и остался, позволяя ей прижиматься к своему боку и сдерживая желание выпустить шипы. Они как раз пробили бы девчонке горло.
Вот и сейчас она ткнулась лицом ему в шерсть и затихла. Может, просто согрелась. Люди слишком хрупкие, их тела так уязвимы… Паладин снова втянул воздух возле ее волос. Зверь внутри него зарычал… Он загнал его поглубже и медленно лизнул кожу девушки, самым краешком языка, чтобы не поранить. Зверь уже бесновался, требуя того, что ему не позволял человек. Шариссар мотнул головой. Надо вернуться в человеческое тело.
Вздохнув, он обратился, продолжая прижимать девчонку к себе. На ней была сорочка, и она сбилась, оголяя ноги. Он провел пальцем по ее коже, чтобы снова почувствовать человеческие прикосновения. Понравилось. Тронул ее спину, потом волосы, ощущая желание сжать их в кулак и оттянуть ее голову, обнажая горло. Все-таки он пробыл в теле зверя слишком долго – паладином правили инстинкты, и они не желали слушать холодный разум. Зверю разум не ведом.