«Он вне зоны доступа? Батарейка села?» – подумал Юра. Склонившись над капсулой, стал собирать открытые письма в стопку. И заметил в капсуле еще один листок. Он уже успел обрадоваться – еще одно письмо! – как понял, что ошибся. Расправил лист и увидел ноты «Колыбельной». На лице сама собой заиграла грустная улыбка – однажды на ней все чуть было не закончилось, а потом с нее все началось.
Он аккуратно разгладил лист, собирался сложить его вместе с другими бумагами в капсулу, но, держа ноты в руках, так и замер на месте. За стеной из ивовых веток показался чей-то силуэт.
Юра механически развернулся и вышел из-под кроны. Метрах в десяти от него стоял человек. Издалека Юра мог отметить только то, что он был высокого роста. Человек сделал шаг к Юре, Юра – к нему. Сквозь туманную морось сложно было разглядеть черты, но с каждым шагом, будто проявляющаяся фотография, они становились резче и отчетливее. Юрина рука дрогнула, он хотел взглянуть на фото из театра, свериться, сравнить того, кого он видел перед собой, с тем, кого хотел бы увидеть. Но фотографии в руке не было. А даже если бы и была – ведь столько лет прошло. Но, как бы ни менялся с возрастом человек, всегда оставалось одно, по чему его можно было узнать, – глаза. И эти глаза, пусть не скрытые за стеклами очков, были его. Володины.
– Как? – одними губами прошептал Юра. Он посмотрел налево, на виднеющиеся из-за пролеска крыши домов, и вдруг вспомнил строчку из последнего письма: «Юра, я здесь! Поверить не могу – здесь, и все это мое!»
Это был Володя! Повзрослевший, изменившийся, но точно-точно он!
Володя растерянно улыбался, смотрел на Юру, замершего в полуметре от него. Будто не мог поверить. Юра тоже не верил.
Хотелось обнять его, и какое-то мгновение Юра еще сомневался. Мелькнула мысль спросить, можно ли, но он тут же наплевал на все это. Они не виделись двадцать лет, и Юра имел полное право просто взять и обнять его без всяких разрешений. И он обнял.
И не было ничего в мире важнее этого момента.
Как и тогда, двадцать лет назад, время вокруг остановилось, замерло. Были только они вдвоем, шум дождя и шелест ветра в ивовых листьях. Володя робко положил руки ему на спину, будто не веря, что это действительно Юра, а потом тоже крепко обнял и протяжно, с облегчением выдохнул ему в плечо, точно уронил с души огромный тяжеленный камень.
Володя взял его плечи и немного отодвинул от себя. Вгляделся в лицо, будто все еще сомневаясь, Юра ли это. Затем посмотрел на ноты, до сих пор стиснутые в его руке, и улыбнулся, взглянув в его глаза: