Как только был получен первый сигнал о прибытии войск, ребята выступили, но начался не организованный штурм, а какая-то детская драка. Все столкнулись, все смешалось в кучу-малу. То кружась в этой куче, как в центрифуге, то выныривая из нее и снова ныряя, Юрка сорвал погоны у двоих ребят. Одного ранил – это был Митька, его левый погон остался на месте. А второго – Петлицына – убил, сорвав с него сразу оба.
Когда Ириными молитвами и Ванькиными руками желтый флаг был взят, синий отряд встал строем и отправился восвояси, распевая военные песни. Ира светилась радостью. Женя, расстроенный тем, что первым к флагу подошел не его, а ее боец, плелся в стороне и тихо матерился. Юрка хохотал и пел вместе со всеми:
Спой песню, как бывало, отрядный запевала,
А я ее тихонько подхвачу.
И молоды мы снова, и к подвигу готовы,
И нам любое дело по плечу! [4]
Но радость радостью, а от усталости подкашивались ноги. Хотелось покоя и тишины. Вернувшись в победно гомонящий лагерь и наскоро поужинав, Юрка скрылся от шума в своей палатке и распластался на жесткой подстилке звездой.
Пытаясь задремать, он закутался в спальник с головой, но сон не шел, ведь уснуть мешали не звуки с улицы, а собственные мысли. Теперь, как Юрка ни старался, заглушать их не получалось. Если днем, занимая себя делами, он кое-как гнал эти мысли, то теперь, оставшись в одиночестве, больше не смог: надо набраться смелости и прекратить обманываться – то, что произошло на зарядке, не могло быть обычным утренним конфузом. Ведь интерес и желание смотреть на Володю оказались столь сильными и глубокими, что до сих пор от воспоминания об этом приятно щекотало в груди. Да что это? Как же так… Ведь неправильно засматриваться так на людей, а тем более на него… И неловко от того, что, если отбросить все отговорки и быть честным, взгляд отводить совсем не хотелось! Юрке стало тошно от самого себя.
Он резко сел. Скинув спальник, потер лицо руками, с остервенением принялся чесать голову. Не потому, что она чесалась, а потому, что хотелось содрать с себя все эти постыдные мысли – не нужны они!
Снаружи смеркалось, доносились звуки лагеря: кто-то бренчал на гитаре, лилась негромкая веселая песенка. Со всех сторон галдели десятки пионерских голосов, и Юрке даже показалось, что он отчетливо слышит, как неподалеку пухляк Сашка делится мнением о гречневой каше, которую подавали на ужин.
– Вечер только начинается, а ты уже спишь, боец?
Сперва Юрке показалось, что голос Володи ему снится. Но над ним действительно стоял он. В таком же, как у Иры кителе, но с двумя отличиями: на Володином сверкали блестящие пуговицы, а погоны на плечах были не капитанскими. Совершенно растерянный – мысли о причинных местах еще не до конца выветрились из головы, – Юрка попытался поприветствовать его спокойно, но нервозные нотки в голосе все равно проскочили: