– Миссис Адамс, я еще раз извиняюсь за опоздание. К сожалению, двадцати фунтов у меня с собой нет – остатки наличности я потратила на такси, чтобы скорее добраться сюда с вокзала. Вы назначили время, и я едва успела. Деньги мы принесем завтра. Пожалуйста, миссис Адамс…
– Мисс, а не миссис! – резко перебивают меня.
– Мисс Адамс. Простите. Деньги будут завтра. Пошли, Матильда!
Я делаю шаг в сторону и тянусь к дочери. Серый барьер тоже двигается с удивительным проворством для такой ширины.
– Андерсон. Моя фамилия Андерсон. Я отвечаю за группу продленного дня и слежу за пунктуальностью родителей. Завтра штраф составит тридцать фунтов.
Порозовев, учительница вскидывает подбородок. Похоже, стычка со мной – гвоздь ее сегодняшней программы.
Я смотрю на часы: мы препираемся уже минут десять. За это с меня тоже оштрафуют?
– Мисс Андерсон, завтра утром я принесу двадцать фунтов. Наличными. В конверте. Ваше имя на нем напишу. Простите за доставленные неудобства, но сейчас я заберу дочь домой.
Раз – и я протаскиваю Матильду в брешь между стеной и мисс Андерсон. Опустив голову, Матильда бросается ко мне в тот самый момент, когда учительница делает выпад в сторону, чтобы ее перехватить. Мой взгляд учительница встречает совершенно спокойно, а в следующий миг я вывожу из школы и дочь, и сумку на колесиках. Мисс Андерсон что-то бормочет мне вслед про завтрашний день, но с меня хватит. Прочь от здания школы, быстрее за ворота, пока меня не притянуло обратно под злой взгляд учительницы! Останавливаюсь я, лишь свернув за угол.
Я притягиваю Матильду к себе и обнимаю:
– Прости, милая, я боялась, что она никогда нас не отпустит.
– Она так злилась! – шепчет мне в плечо Матильда с восторгом и страхом.
– Знаю, знаю, прости! Пошли, конфет купим. Нужно какое-то лекарство от шока…
Матильда смеется, и в первом попавшемся магазине я покупаю ей две упаковки желейных «Миллионс» и чупа-чупс.
Мы медленно спускаемся по холму к Арчуэю. Лондонский горизонт плывет перед глазами, силуэт Шарда[12] вспарывает туман, который я отказываюсь считать слезами. По крайней мере, Матильда довольна и с удовольствием уплетает конфеты. Я вытираю глаза рукавом. Таскать за собой сумку на колесиках надоело до ужаса – бросить бы ее в ближайшую урну, запихнуть и примять, чтобы утонула в море оберток от бургеров и пакетиков с собачьим дерьмом. Это же ярмо по-современному, отличительный знак барристеров, кочующих по уголовным судам на юго-востоке. Я снова вытираю лицо рукавом, слезы наконец отступают.
– Такое больше не повторится! – обещаю я, опускаясь на колени рядом с дочкой.