Африандру била дрожь, и Конан крепко обнял ее, стараясь успокоить.
— А потом, когда я посмотрела вокруг, мне стало совсем страшно. Это же неземное пламя охватило и лица моих соотечественников, моих знакомых! Затем сам город куда-то исчез, развалился. Я осталась одна в каком-то пустынном, безлюдном месте.
Сзади на меня надвигалась гигантская черная тень, а я не смела повернуться, чтобы увидеть ее. Страх становился все сильнее и сильнее… а потом я, наверное, потеряла сознание. — Всхлипывая, принцесса прижалась к киммерийцу.
Он постарался успокоить ее, гладя по голове и на ходу сочиняя правдоподобное объяснение:
— Знаешь, эти несчастные так страшно выглядят, что не нужно обладать пророческим даром, чтобы упасть в обморок при взгляде на них. Я слышал, как стонали многие молодые девушки, не привыкшие к таким зрелищам… А нарцинт лишь прибавил красок к этому образу…
— Нет, Конан. Это боги послали нам предупреждение! Я уверена в этом. В последнее время предзнаменований и предупреждений стало так же много, как мух над дохлым ослом в пустыне. И это неспроста. Какая-то страшная судьба ожидает Сарк и все, что связано с ним… Или, наоборот, страшные испытания уготованы моей родной Оджаре, а прийти они должны из Сарка! Я не знаю! Не знаю!
Ну, ну, успокойся, малышка! — Конан погладил ее по голове, обнял — и всем телом почувствовал бьющую девушку дрожь. Постепенно Африандра успокоилась, и ее объятия стали крепки не от страха, а из-за чего-то другого. Отчаяние и безумная страсть прижимали ее к Конану. Страсть, словно в последний день жизни. Страсть человека, для которого уже никогда не наступит завтра.
* * *
Конан решил уходить из дворца другой дорогой — через задние ворота, накрепко закрытые, но не охраняемые. Он перебрался через противоположную внутреннюю стену и оказался в уже знакомом ему саду с заросшим лилиями прудом. Правда, на этот раз луна не заливала все вокруг своим серебряным светом, что тем не менее не помогло киммерийцу уйти незамеченным.
— Ко мне, ребята! — раздался крик, эхом отразившийся от глади пруда. — Это тот самый варвар!
Наперерез Конану бросился высокий человек в тунике храмового воина:
— Стой! Возмездие настигло тебя!
Голос незнакомца был юным, но твердым и уверенным. В нем уже чувствовалась самовлюбленность и презрение к окружающим, которые так раздражали Конана в Занусе.
— Ты испугался возмездия богини? Струсил? — Незнакомец бросил Конану самое страшное обвинение.
До этого момента киммериец все еще рассчитывал, что сможет без драки выбраться за пределы Храмового квартала. Теперь же, резко остановившись, он развернулся лицом к незнакомцу. Его нож словно сам лег в руку.