Красноречию Верховной жрицы, стремящейся успокоить пораженных свидетелей происшедшего, казалось, не будет предела.
— То, что вы сейчас видели, — не что иное, как доказательство бессмертия! Вы сами видели это! Сами, своими глазами! Жители Оджары! Это будет нам последним уроком, доказательством силы веры. Слушайте и запоминайте! Вы, ваши дети и многие поколения потомков ваших детей веками будут поклоняться Занусу. Да, наш город потерял прекрасного будущего короля, но обрел бессмертного героя!
Королева Регула подошла к телу Зануса насколько возможно близко, так, чтобы не испачкать алой кровью сандалии. По ее знаку несколько придворных бросились собирать останки в белые льняные полотнища. Один сверток получился большим, другой — непривычно маленьким. В нем была укрыта отрубленная голова. Свертки быстро унесли. Кровь даже не успела выступить сквозь белую ткань. Пока шла работа, Конан воспользовался возможностью задать вопрос:
— А как же я, королева? Занус обманул меня, избежав неминуемого поражения от моего клинка.
— Обманул? — яростно бросила ему Регула. — Чужеземец, ты так и не понял, что проиграл бой! Твое поражение не могло быть более полным, даже если бы твоя голова рухнула на камни, отделенная от тела его клинком!
Она выпрямилась, развернула плечи — настоящим неприступная статуя, воплощенное достоинство.
— Совершено ритуальное жертвоприношение. Пролита кровь, посвященная богине… Рука Зануса пролила эту кровь. Значит, он победитель! И его победа будет жить в веках!
Стоя далеко от киммерийца, по другую сторону кровавой лужи, королева театральным жестом ткнула в него пальцем и патетически продолжила;
— А ты… твоя роль в происшедшем — ничто. Даже меньше, чем ничто. И хуже! Ведь это ты, чужеземец, не знающий наших законов, насмехался над героем, оскорблял его в минуты, предшествующие очистительному жертвоприношению. Ты первым нарушил священное безмолвие. Твой голос произнес имя твоего варварского бога, осквернив священный миг подвига.
Чутье жрицы и правительницы подсказывало Регуле, что для возвышения Зануса нужно было чье-либо одновременное унижение. И ее выбор пал на Конана. Своей риторикой она стала настраивать толпу против него. Киммериец покрепче сжал рукоять меча, подозревая, что вот-вот его станут рвать на куски в религиозном гневе.
— Наказанием за твою дерзость, как и для всякого другого, нарушившего правила священной дуэли, будет изгнание из города и забвение. С этого дня ты для нас никто, Конан Чужеземец. Тебе больше нет места в Оджаре, перед ликом Единственной Богини,