Принимаю бой (Бадеев) - страница 44

24 февраля 1918 года в Главном Адмиралтействе открылся Центральный Морской музей Советской Республики. На самом видном месте, под стеклом, лежало знамя моряков-декабристов.

А где же древко от знамени? Моряки искали его в различных музеях, на кораблях, в соборах. Перебрали сотни деревянных шестов, украшенных самыми затейливыми навершиями.

В 1923 году внимание сотрудников музея привлекло древко, хранившееся в Никольском соборе. Внимательно обследуя его, они обнаружили почерневшую от времени латунную скобу с какой-то надписью. Когда пластину почистили, проступили слова: «1810 года Гвардейский экипаж. 1813 г. За оказанные подвиги в сражении 17 августа 1813 г. при Кульме». Сомнений не было: на этом древке когда-то было знамя экипажа.

Увенчанное навершием в виде позолоченного плоского копья, в прорези которого бронзовый Георгиевский крест, древко заняло свое место в музее.

Каждый корабль имеет свой день рождения — дату вступления в строй. Утром на мачты торжественно поднимаются морские флаги. Экипаж рапортует адмиралу о своих успехах в боевой учебе. Лучшим морякам вручаются знаки отличия. На палубе звучит музыка.

Но есть на Краснознаменном Черноморском флоте гидрографическое судно и тральщик, экипажи которых, помимо дня рождения, ежегодно отмечают еще и «собственный» праздник. Причем оба в один и тот же майский день.

Туманным утром 14 мая 1829 года 20-пушечный бриг крейсировал неподалеку от Босфора. Словно поддерживая бушприт брига, неслась вместе с ним деревянная резная фигура Меркурия — древнего бога, покровителя купцов и путешественников.

«Меркурий» находился в разведке. Месяц назад правители Турции снова решили попытать терпение России: под нажимом Англии они запретили судам Черноморского флота проходить через пролив Босфор. Началась война…

На мостике брига, приложив к глазу подзорную трубу, стоял капитан-лейтенант Александр Казарский. Его лицо выражало озабоченность: на горизонте показалось множество парусов турецкой эскадры, но внезапно опустившаяся на море туманная дымка скрыла их. Когда видимость улучшилась, Казарский подсчитал силы противника: шесть линейных кораблей и еще фрегаты, корветы, тендеры…

«Меркурий» поспешил к Сизополю, где стояла русская эскадра.

Шелестели паруса, за кормой журчала вода. Казарский готовил донесение о составе и расположении кораблей врага.

— Погоня! — послышался вдруг голос штурмана.

За кормой означались, как призраки, две громадины: одна, 110-пушечная, под флагом капудан-паши, командующего турецким флотом, а другая — 74-пушечная. «Селимие» и «Реал-бей» шли под всеми парусами, их форштевни отбрасывали белопенные усы.