Макайр. — Что вам от меня надо?
Гуарази. — Охранную грамоту для Роумэна. И шифротелеграммы южноамериканским резидентурам.
Макайр. — Что?!
Гуарази. — Охранную грамоту для Пола Роумэна и шифротелеграммы… Причем фамилия его будет написана через дефис, вместе с той, которую он сейчас использует, — в интересах дела…
Макайр. — Вы сошли с ума.
Гуарази. — До свиданья, мистер Макайр, простите за поздний визит.
Макайр. — Погодите же! Сядьте. Объясните ситуацию.
Гуарази. — Мы не объясняем ситуацию. Мы обращаемся с просьбой. Вы вправе выполнить ее, можете отказать — все зависит от вас.
Визнер выключил диктофон и обернулся к Макайру; тот медленно осел на пол: лицо синюшное, глаза прикрыты набрякшими желтыми веками.
Обидно, если умер, подумал Визнер, и содрогнулся: какая безнравственность, у него же семья, в конце концов!
Обидно, если умер, повторил он, вся комбинация летит к черту, а это могла быть неплохая комбинация.
Визнер обошел стол, набрал в рот воды из графина и обрызгал лицо Макайра; веки дернулись; тогда Визнер начал похлопывать его по щекам, приговаривая:
— Давай, давай, миленький! Все будет хорошо! Открой глаза!
И Макайр открыл глаза, полные слез.
— Помочь подняться? — спросил Визнер.
Макайр оперся руками о ковер (у него же бицепсы, как у профессионального боксера, подумал Визнер, я бы на его месте свернул мне челюсть и унес запись, никаких доказательств), с трудом поднялся; фигура его сделалась за эти минуты опущенной и дряблой.
— Можете говорить? — спросил Визнер. — Или хотите уехать домой?
— Я могу говорить, — тихо ответил Макайр. — Только… Есть о чем?
— Да. У меня деловое предложение. Выпить хотите?
— Нет.
— Сейчас вам надо выпить, Боб. Совсем немного. Это приведет вас в норму. Не считайте, что все потеряно. У меня есть предложение, и оно вполне серьезно…
— Хорошо, я выпью, — еще тише ответил Макайр.
— Только не говорите, как раввин на похоронах, Боб. Возьмите себя в руки. И если я говорю, что выход есть, значит, он есть.
— Даллес в курсе всего произошедшего?
— Не знаю. Комбинирую я, а не Даллес. Я его очень люблю и ценю, но свои планы вынашиваю сам и никому их не доверяю. Даже когда Аллен станет хозяином этого предприятия, я буду продолжать вести свою линию. А если она ему почему-либо не понравится, уйду к себе на Уолл-стрит; политику могут делать люди, имеющие состояние, то есть не страшащиеся риска. Пейте. Залпом. Вот так, молодец… А теперь дышите носом, сильней, молодчина! Порозовел… Как не стыдно распускаться…
— Что теперь со мною будет, Фрэнк?
— Мистер Визнер… До тех пор, пока мы не закончим беседу, я не Фрэнк, а Визнер, мистер Визнер.