А вот категории «закупов» (о них много говорит «Пространная правда») и «рядовичей» свидетельствуют как раз о феодальном характере зависимости - «закупом» или «рядовичем» становятся за долги. Именно в категории «закупов» проявляется один из главных путей установления зависимости: отработка за «купу» — за долг (само слово «найм» в данном случае означает процент с долга). Причем и в том и в другом случае предполагается потенциально капиталистическая форма зависимости: «Правда» фиксирует возможность отработки денежной или вещественной ссуды. «Закуп» обычно имеет все необходимые средства для ведения хозяйства и может освободиться, если выплатит занятое. Поэтому формула И.Я. Фроянова — «полураб» — явно неудачна. Таким образом, «Правда Ярославичей» свидетельствует о явном преобладании феодально-зависимого населения.
И, конечно, надо иметь в виду, что в «Правде Ярославичей» предполагались лишь вотчины князей и высшего слоя боярства — трех сыновей Ярослава и некоторых их же бояр. Но среди сельского населения того времени преобладало — по численности и значению — свободное население общины («верви»), в которой сохранялись традиционные порядки самоуправления и самораспределения.
Можно отметить и то, что ценностные выражения штрафов в «Правде Ярославичей» контрастней, нежели в «грамоте», данной новгородцам Ярославом. В новгородской «грамоте» Ярослава стоимость челядина определялась в 12 гривен, а высший штраф в 40 гривен. В Приднепровье же, согласно «Правде Ярославичей», холоп, как и смерд, оценивалися лишь в 5 гривен, тогда как княжеские слуги — в 80 гривен. И дело здесь не только в «развитии» феодальных отношений, но и в специфике разных территорий. «Пространная правда» даст лишь указание на распространение принципов, изложенных в «Правде Ярославичей», на другие территории Руси, обозначит направление естественного складывания общественных отношений, но не изменит их сущности. А, скажем, обозначение «закупов» в позднейших списках «Русской правды» «наймитами» подчеркнет их реальное положение именно при феодальном значении «найма» как той или иной платы за ссуду.
И еще один важный момент для понимания социальных отношений в Древней Руси IX—XI вв. Речь идет о социальных конфликтах. В советской историографии 30 — 50-х гг. XX в. явно преувеличивался фактор «классовой борьбы», и потому все
социальные конфликты рассматривались как «антифеодальные». П.П. Толочко и И.Я. Фроянов с достаточным основанием отмечают, что, во-первых, эти конфликты далеко не всегда носили «классовый» характер, а, во-вторых,