— Нет, не я, зачем мне это нужно.
— Вот тебе это как раз и было нужно, — Владимир не отрываясь смотрел на Илью. Тот не выдержал и опустил глаза, его лицо пошло красными пятнами.
— Зачем?
— Что ж, давай перечислю, зачем. Мотивов более, чем достаточно. Во-первых, не я, а ты поступаешь в аспирантуру. Во — вторых, ты отлично знаешь, что у нашего шефа рак, и болезнь прогрессирует. Вместо него, кого поставят на начальника группы? Бориса Николаевича не поставят — он предпенсионного возраста. Тамару тоже. Женщина, по командировкам мотаться не может — двое детей. Остаемся я и ты. После того, как меня тут не станет, останешься ты. Ну и в-третьих, — Владимир сделал паузу, все еще не будучи уверен, стоит ли говорить. Но потом подумал: "Говорить так до конца, может это последний мой с ним разговор. Надо поставить все точки над i", — и в третьих — это Ирина. И снова, чуть заметно, дернулся Илья. "Значит в точку", — подумал Владимир, а вслух сказал:
— Достаточно?
— Я тетради не брал.
— Илья, хорошо подумай, ведь рано или поздно все это всплывет. И что тогда?
Илья молчал. И тут Владимир не выдержал. На глаза упала красная пелена и он чуть ли не закричал:
— Послушай, скотина, ты же мне жизнь ломаешь. Мне наплевать, как ты собираешься подбираться к теплому месту под солнцем, но мне не наплевать на мою собственную судьбу, а ты ее гробишь. И неожиданно у него вырвалось, — Илья, верни, подбрось тетрадь, — последняя фраза была произнесена каким-то, чуть ли не просяще — жалобным тоном.
"Господи, да что это я. Унижаться перед подонком? Нет, дудки. Унижаться даже ради карьеры — слишком высокая цена. По крайней мере для меня", — мысль резко ворвалась в голову Владимира и успокоила его. С его глаз спала красная пелена. А Илья молчал. Потом поднял глаза и Владимир увидел в них пустоту. Просто пустоту. Такие глаза бывают у людей, которые на что-то решились и переубедить их уже невозможно. Все, разговаривать было не о чем. И тут же он получил этому подтверждение:
— Мне к тому, что я сказал в первом и третьем отделе, добавить нечего. "Да, Володька, в шахматах ты сильней меня, но в жизненной многоходовки я оказался сильней" — мысленно добавил Илья.
— Ну что ж, — медленно, растягивая слова, сказал Владимир, — поздравляю тебя с победой, временной победой. И неожиданно добавил, — мой тебе совет, перечитай роман "Граф Монте-Кристо".
— Зачем?
— А там наглядно показано, как люди, иногда, расплачиваются за свои поступки даже годы спустя после того, как они их совершили.
Илья опять вздрогнул и, как удовлетворенно заметил Владимир, даже как-то втянул голову в плечи. Потом он молча встал с лавки и пошел прочь. "А раунд то остался за мной. И голову он точно втянул и ссутулился, сволочь, как-то по стариковски", — Владимир смотрел в спину своему бывшему другу. "Ссутулился то он ссутулился, и раунд остался за мной, но бой то уже все равно проигран. Не он, а я теряю любимую работу и боюсь, как бы не потерять еще кое-что, вернее кое-кого, но тоже очень любимого". Вверху невыносимо жгло солнце. Воздух был душен, грязен и смраден от омываемых им миллионов потных человеческих тел, от тысячи пыльных, коптящих автомобилей и от всего, что создал человек, включая самого человека. Теперь Владимиру оставался звонок, который он очень хотел сделать и, в то же время, не хотел. Звонок Ирине, его Иришке. Он поднялся с лавки, вернулся назад к проходной. Возле нее стояла телефонная будка, как положено: обшарпанная, с побитыми стеклами, с прикованной цепью трубкой — признак полного «доверия» государства к своим гражданам.