Воля у нее была сломлена уже давно, она привыкла приспосабливаться к обстоятельствам, к тому же прекрасно понимала, что в чем-чем, а в этом Золотов прав.
— Не твоего ума дело! Лишнее сболтнула, а потому заруби себе на носу: про знакомых, про дела при посторонних ни ползвука! Ясно?
— Ясно...
Вершикова высморкалась, глядя в зеркальце, поправила расплывшиеся ресницы.
— То-то. Ну как жених, нравится?
— Ничего. Но он на меня не реагирует...
— Ты просто к такому не привыкла. Медленно загорается — дольше горит. Глаз на тебя положил, еще пару раз встретитесь, и все в порядке!
Когда они вернулись к столику, Федор и Хамид беседовали как давние знакомые.
— Ну что? — участливо спросил Петренко.
— Нормально. — Вершикова как ни в чем не бывало села рядом. — Почему не пьете? И у меня пустая рюмка!
— Но... Может быть, вам хватит?
— Ерунда! Давайте выпьем за любовь! Вы верите в любовь, Федя?
— Даже не знаю, что вам ответить...
Федор растерянно подергал мочку уха.
— А почему мы до сих пор на «вы»? Живо брудершафт! — Вершикова выставила согнутую полукольцом руку со стопкой.
Преодолев неловкость, Федор выпил через переплетенные руки и замешкался.
— Ну! — Марина ожидающе подняла лицо, и он поцеловал плотно сжатые губы.
«Молодец девка! — подумал Золотов. — Умело работает. По-моему, мальчик уже готов. Или почти готов. Но надо контролировать дальнейший ход событий. Если они вдруг и впрямь надумают пожениться... Тогда плохо... Перемкнутся друг на друга, и все — теряю обоих! Этого допустить нельзя... Ну да ладно, видно будет... Используем старую любовь — солдатика служивого или еще что-нибудь придумаем... Не впервой...»
Золотов на миг взглянул на себя со стороны. «А ведь я привык вертеть людьми, распоряжаться чужими судьбами... Даже испытываю удовлетворение от этого... И неплохо получается...
А как расценить такую привычку с позиций общепринятой морали? Безусловно, однозначно: значит, я мерзавец, отщепенец и негодяй? Так? Лично я не считаю себя негодяем. Правда, ни один мерзавец не признается в этом. Подсознательный барьер ограничивает пределы самокритики. Можно сказать: «Ах, я недостаточно усидчив!» или: «Я ленив!» В чем еще не стесняются признаваться? «Грешен — люблю хорошо поесть (выпить, одеться, погулять)!» То есть в мелочах, подразумевая, что в случае необходимости эти недостатки легко преодолеть...
А кто посмеет сказать: «Я глуп, жаден, подл, труслив»? Какая женщина произнесет: «Я развратна»? Даже не произнесет, подумает? Нет таких! Перед собой всегда находится тысяча оправданий, объяснений, уважительных причин и веских аргументов, чтобы задрапировать голую правду.