Он засмеялся над собой. Глупо! Ну а ты, Валерка, кто: мошка, муха или паук? Крутишься, ловчишь, старательно плетешь хитроумную паутину, опутывая тех, кто тебе нужен... Но и сам запутан в еще более крепкой и липкой, дрожишь, прислушиваясь к ее подергиванию, потому что есть пауки крупнее, сильнее и опаснее. А еще есть люди, которые могут разорить паучиные гнезда, разорвать все их сети, а самих посадить в банку и отправить куда-нибудь далеко-далеко на север, где они — и большие и маленькие, опасные и не очень — будут заниматься непривычным для себя делом: валить лес, пилить дрова, дробить камни...
Черт возьми, те же самые мысли! Вот тебе и расслабился, отдохнул, отвлекся! Но в общем день прошел хорошо, одновременно сделано несколько дел. Осталось довести до конца еще одно.
Федор лежал на кровати в одних трусах, бессмысленно глядя в потолок.
— Опять в меланхолии? Я надеялся, что сумею тебя расшевелить!
— Тошно, Валера. Все равно тошно.
— Так лечись, дурачок! Я же тебе и лекарство нашел! Или не понравилась Маринка?
Федор поднялся.
— Понравилась. Только... Какая-то чересчур свободная, развязная, что ли...
Вот черт! Такую реакцию надо было учесть.
— Видишь ли, Федя, — печально начал Золотов. — К сожалению, это печать современной молодежи. Мы с тобой такими не были. А сейчас соблазнов много: бары, рестораны, танцульки... Все это налагает определенный отпечаток...
Он прошелся по комнате, озабоченно поглаживая затылок.
— Но у Марины все это внешнее, наносное. Она приехала из деревни, стала приспосабливаться к городской жизни и, боясь в чем-то отстать, чересчур активно копировала окружающих. А окружение — сам понимаешь... Так что она по-своему несчастная — мечется, ищет чего-то, найти не может... Ей бы помочь надо...
Краем глаза Золотов наблюдал за реакцией Федора. У того на лице отразилось сочувствие.
— Оденься, Федя, пойдем воздухом подышим, а то ты опять закиснешь. Когда у тебя рейс?
— Через пять дней уходим. Короткий конец, месяца за полтора обернемся. А потом судно на ремонт станет.
— Ну ничего, хоть по твердой земле походишь. А то все волны, вода кругом... Небось скукотища?
— Да нет... Привык.
— А что ты вообще думаешь дальше делать? В училище поступишь, тут я тебе помогу железно, а потом? Зарплату прибавят на полсотни, а остальное все то же: три-шесть месяцев в море, коротенькая передышка, и опять... Не успеешь оглянуться — старость подошла... А что ты видел, кроме штормов, штилей да торговых кварталов иностранных портов? Да ничего!
— Прям-таки и ничего?
— Федя, систематическое пересечение границы, разная конъюнктура рынков, перепады цен — да это же золотое дно!