— Вы согласны, что допустили грубое нарушение корабельного устава?
«Ишь каким методом действуют! Толкают на признание. Им только скажи «да», и ты конченый человек. Ошиблись, голубчики, не на того напали».
Зайцев не спешил с ответом.
— Слушайте, не грех было бы посоветоваться с помощником, — отеческим тоном сказал контр-адмирал.
И Зайцев решил: «Нет, не все потеряно. Почему я должен отвечать, если такое решение было принято под нажимом Трофимова?»
Зайцев обрел больше уверенности, и даже голос его окреп.
— Советовался. Помощник и подсказал решение. Офицеры переглянулись.
— Странно. Трофимов утверждает, будто это — ваше единоличное решение.
— Никак нет. Его решение, — признался Зайцев, а самого передернуло: «Как же я мог довериться такому?..» Он вспомнил уговоры Трофимова и подумал тогда, что отвечать вдвоем — это не то что одному: половина вины снимается.
— Разрешите? — слабым голосом попросил Максимов. Зайцев встрепенулся: «Сейчас добьет!»
Максимов поправил бинты, сползающие на лоб.
— Я позволю высказать свое личное мнение. Ваше дело — посчитаться с ним или нет. Только мне кажется — нельзя капитана третьего ранга Зайцева обвинять в трусости. Он боевой офицер, недавно участвовал в проводке кораблей из Америки, и такого с ним не случалось. Быть может, если подходить формально, получается, что он виноват.
— Не формально, а по закону, — вставил прокурор.
— Ну что ж! — продолжал Максимов. — Закон тоже можно толковать по-разному. Я много думал, и для меня эта история предстает в несколько ином свете. Зайцев увидел гибель двух кораблей. Решил, что здесь минное поле, и вместо преследования немецких лодок, атаки их глубинными бомбами устремился на спасение транспорта. Стало быть, он неправильно оценил обстановку и потому принял неверное решение. Ошибка — всегда ошибка, а трусость — нечто другое.
Зайцев в упор смотрел на Максимова. Ему казалось, что все это происходит во сне. Он никак не думал, что найдется человек, способный хоть слово сказать в его защиту. И уж совсем не ожидал, что таким человеком окажется не кто иной, как Максимов. Все остальные офицеры тоже были в замешательстве, вопросительно смотрели на контр-адмирала Назарова. Он поднялся и поспешил внести ясность:
— Мы все обсудили, выслушали разные мнения. Доложим командующему флотом. Товарищи офицеры, можете быть свободны! И вы тоже, капитан третьего ранга, — добавил он, безразлично взглянув на Зайцева.
Прокурор, ни на кого не обращая внимания, собирал свои бумаги, уставы, наставления и длинными костлявыми руками складывал их в портфель. Все поднялись и один за другим вышли в приемную. Последним покинул кабинет Зайцев.