— Капитан третьего ранга Зайцев прибыл для дальнейшего прохождения службы, — доложил он, держа руку под козырек.
Лицо с рыжими, сдвинутыми у переносицы бровями выражало чувство собственного достоинства: «Вот видишь, ты не хотел разговаривать со мной, а начальство приказывает служить вместе — и, будь любезен, выполняй».
— Раздевайся, — Максимов указал глазами на вешалку.
Зайцев снял пальто, присел к столу, помедлил, не зная, как обращаться — на «ты» или на «вы».
— Пришел я в отдел кадров, меня спрашивают: «Хотите к Максимову на тральцы?» Я сказал: «Не возражаю». А вышел с назначением — червячок внутри точит. Вспомнил, как встретились в убежище, и думаю: «Пожалуй, опрометчиво поступил».
— Все от тебя зависит, — холодно сказал Максимов. — Если решил добросовестно служить, хорошо воевать, то какие могут быть опасения?
— Время покажет... — многозначительно заметил Зайцев и замялся. — Где семья, что с Анной?
Максимов отвернулся, посмотрел в иллюминатор.
— В начале войны в Харьков подались. Застряли у немцев. Где теперь — не знаю. — Он сжался, как будто от боли, и, не сразу придя в себя, спросил: — Ну а твоя жена где? Как Лидочка?
— Не спрашивай. Один как перст.
— Печально, — заметил Максимов. — Ну да ладно, это все в прошлом, давай о деле. Скажи, приходилось тебе когда-нибудь командовать кораблем?
Зайцев оживился:
— Перед Америкой три года на тральщике помощником трубил.
— Ну что же, в таком случае завтра принимай двести пятый. Служба нелегкая. Больше нас никто не плавает. Ходим в дозоры, высаживаем десанты, несем конвойную службу, — бесстрастным голосом перечислял Максимов, стараясь больше смотреть на карту. — Вон куда забираемся. До самого острова Медвежий. Конвои союзников встречаем и порожние транспорты обратно конвоируем...
Зайцев тоже смотрел на карту.
«Удивить решил, — неприязненно думал он. — Далеко ли до Медвежьего? Вот прошел бы, как я, с конвоем из Америки! Ему такое даже не снилось».
Но из деликатности спросил, делая ударение на «ты»:
— Так ты на тральщиках начинал войну?
— Нет, начинал на суше командиром батальона.
Зайцев усмехнулся:
— Ты же тактики сухопутной не знаешь!
— В этой обстановке ни с чем не считались, немец был в восемнадцати километрах от Мурманска. Наспех собрали батальон добровольцев и с марша в бой бросили. Немцев отбили. Ну и наших много полегло.
— Матросы, известное дело, народ отчаянный.
— Там были не одни матросы. Рабочие мурманских заводов, коммунисты, комсомольцы и даже уголовники из исправительно-трудовых лагерей. С финскими ножами в атаку шли.
Зайцев удивленно посмотрел на Максимова: