Зайцева беспокоило не только и не столько то, как сложатся его отношения с Максимовым, сколько волновал вопрос, справится ли он на новом посту. Пока служил помощником на Дальнем Востоке, а потом в Америке, ему все время казалось, что ценные качества умирали в нем.
Он повернулся лицом к переборке, закрыл глаза и уткнулся в подушку. В его усталом мозгу промелькнули обрывки каких-то воспоминаний: вход в шлюз Панамского канала, кок, подбрасывающий в воздух белую шапочку, крики «ура» и командующий третьей подводной эскадрой, высокий улыбающийся американец, с бокалом в руке: «За его величество Сталина!» Все оживились, зашумели и потянулись с бокалами к Зайцеву.
И еще вспомнился ему высокий улыбающийся американец там же, на приеме, непрерывно пускавший под потолок ровные колечки дыма. Он был капитаном без парохода, в шутку называл себя «вдовцом» и охотно рассказывал всем историю, приключившуюся с ним в Атлантике, когда немецкая бомба попала в судно. Тогда он распорядился спустить шлюпки и приказал команде оставить горящий пароход. «Вы, наверное, могли потушить пожар и спасти судно?» — поинтересовался Зайцев. Капитан рассмеялся: «Пароходная компания получит страховку, а мне ни холодно ни жарко. Зачем рисковать? За это денег не платят».
Зайцев почувствовал, что он уже больше не заснет. Поднялся, подошел к умывальнику и, отвинтив до предела кран, подставил голову под холодную струю.
* * *
На следующее утро Зайцев поднимался на свой корабль. Первым, кого он увидел, был капитан-лейтенант Трофимов, с которым встречался еще до войны. По-прежнему молодцеватый, подтянутый, пахнущий одеколоном. Время отложило свой след: лицо было помятым, и складки залегли в уголках рта. Разве только усы бурно разрослись и закручивались на концах лихо, по-чапаевски.
Зайцев был приятно удивлен, но сдержанно ответил на приветствие, не желая показать окружающим, будто они давние знакомые.
Трофимов по всем правилам отдал рапорт и тут же радостно улыбнулся.
Когда они остались вдвоем, Зайцев сказал:
— Рад видеть. Как дела, старина?
— Хвастать нечем. Живем, воюем.
И принялся рассказывать о команде, которая под его руководством совершила немало боевых походов. Отведя глаза в сторону, он с горечью добавил:
— Я ведь не этим, другим кораблем командовал. Да знаете, люди подводят. Черт дернул матроса вылезти на палубу во время шторма, смыло за борт, а мне отвечать пришлось. Комдив ухватился и поднял трамтарарам. А тут еще послал он на меня представление к званию капитана третьего ранга, по всем инстанциям прошло, вот-вот должен приказ быть. Я поторопился малость, надел погоны с двумя просветами и поехал в Мурманск к дружкам спрыснуть это дело. Приезжаю обратно, он и давай меня распекать: нескромность, самозванство! Чего только не наговорил!