Максимов кивнул понимающе.
— Что вы можете сказать насчет лейтенанта Кормушенко?
— Решил доказать, будто инструкции по уходу за техникой устарели, вроде корабль значительно быстрее можно изготовить к бою.
— А вы знаете, вероятно, он прав! — оживился Максимов. — Представьте, я тоже об этом все время думаю...
— Возможно, и прав. Только, товарищ адмирал, посудите сами, разве можно накануне похода устраивать эксперименты?! Я их с Талановым крепко продраил... А в остальном ничего худого о Кормушенко сказать не могу. Парень разворотливый, старательный, толк будет...
— Очень хорошо, — удовлетворенно сказал Максимов.
Когда доклад был окончен, Максимов вскинул голову, тряхнул седой шевелюрой и достал из сейфа фотопланшет.
— Теперь я продолжу, — он дал знак Доронину подойти ближе. Оба наклонились над снимками, сделанными с самолета в момент взрыва ракеты. — Можете полюбоваться своей работой. Тут эпицентр взрыва, а тут — центр цели. Как видите, почти абсолютная точность попадания.
И, отложив планшет, он выпрямился во весь рост.
— Командующий флотом доволен стрельбой и, скажу по секрету, решил наградить вас, Иван Петрович, ценным подарком.
Доронин смутился, покраснел:
— Мне бы лучше своих поощрить, товарищ адмирал.
— Кого именно?
— Хотя бы ракетчиков, энергетиков, боцмана. Ну и Таланова. Все же он обеспечил стрельбу.
— Согласитесь, Иван Петрович, у нас есть скверная черта. Мы чересчур либеральны, терпимы к ленивцам и болтунам. Порой возмущаемся, глядя на них, кипим, из себя выходим — и сами же зло поощряем.
— Неудобно обойти... Все-таки командир боевой части... — нерешительно произнес Доронин.
Максимов возмутился:
— Что значит неудобно?! Запомните раз и навсегда: оценивать людей по делам, и только по делам, а не согласно табели о рангах.
— Вы правы, товарищ адмирал. Если говорить откровенно, я бы скорее поощрил лейтенанта Кормушенко.
— Не торопитесь. Без году неделя на корабле. Еще посмотрим, на что он способен. Ну хорошо, готовьте представление на остальных. Я буду ходатайствовать перед комфлотом.
Доронин повеселел:
— Есть! Будет исполнено.
Дверь в каюту была плотно закрыта, Максимов приказал во время разговора никого к нему не впускать. На телефонные звонки отвечал коротко, односложно: «Занят. Не могу! Звоните позже!» И все время о чем-то думал.
Доронин уже поднялся, считая, что дела закончены, но Максимов, как видно, не собирался его отпускать. Прошел по каюте, отдернул шторку иллюминатора, в лицо брызнуло солнце.
— Весна стучится к нам в двери.
— Пора, — отозвался Доронин.
— Весна, весна, — задумчиво произнес адмирал. Он подошел к Доронину совсем близко и положил руку на плечо. — Стреляли вы хорошо, Иван Петрович. Даю маленькую передышку, отдохните, займитесь мелким ремонтом. А потом... — Он намеренно сделал паузу и продолжал, растягивая слова: — Потом вашему экипажу предстоит одно весьма серьезное дело.