Объяснение Таланова, вместе с тем, что говорилось в докладе Доронина, прозвучало вполне логично и убедительно. Начинали рассеиваться сомнения, казалось, что мичман Дубовик стал жертвой обмана либо налицо явно тенденциозное отношение к Таланову...
Максимов молча сидел за столом президиума и то привычке что-то рисовал на листе бумаги, делая вид, будто ничто другое его не занимает. Теперь он поднялся и обратил к Таланову свой взгляд:
— Позвольте вас спросить... Таланов насторожился.
— Я хочу услышать от вас, кто все-таки выявил и устранил неполадки?
Таланов повернулся к Максимову, не замечая всех остальных.
— Трудно сказать, товарищ адмирал. Коллективными усилиями... Там были Голубев, Кормушенко, я... Еще позвали Зобина.
— Может быть, товарищ Зобин и поможет нам внести ясность, — предложил Максимов.
Худой, тщедушный капитан третьего ранга нехотя поднялся, вышел вперед и неторопливо начал объяснять:
— Да, я был. вызван... К сожалению, мы все ничего не могли сделать без лейтенанта Кормушенко. Мне кажется, только он и знает по-настоящему эту технику. Во всяком случае, довольно быстро нашел причину аварии и все исправил своими руками.
— Ах вот как! — с удивленным видом произнес Максимов.
Таланов недовольно замотал головой:
— Не совсем точно, товарищ адмирал.
— Что ж, по-вашему, я врать буду?! — с досадой отозвался Зобин.
Объявили десятиминутный перерыв. Моряки по одному выходили на свежий воздух, курили, спорили. Никто к Таланову не подошел. Он удалился в глубину коридора и стоял там, прислонившись к окну.
Прошло смятение. Улеглись душевные страсти. Партийное собрание продолжалось.
Офицер Зобин, поначалу нехотя отвечавший на вопросы, казавшийся спокойным, даже безразличным, теперь снова поднял руку и настойчиво попросил разрешения сказать всего несколько слов.
— Для меня ясно, — произнес он, негодуя, — товарищ Таланов присвоил чужой труд, чужую славу. Такой поступок позорит честь старшего офицера и коммуниста...
Он хотел продолжить, но понял, что все с ним солидарны, и зашагал прочь.
Доронин снова взял слово и признался в том, что слишком доверял Таланову, был о нем более высокого мнения, после похода настаивал на награждении его ценным подарком, а вот — попал в такое незавидное положение.
Тут с места ему подали реплику:
— Не делай добра — не получишь зла!
Невзначай брошенная фраза вызвала у Доронина желание ответить.
— Нет, я с вами не согласен, — заявил он. — У нас одна семья, и при всей требовательности, продиктованной нашей строгой службой и нашим первейшим Долгом перед Родиной, мы вместе с тем должны Считать законом дружбу и по-хорошему, по-доброму относиться друг к другу.